Килар не
сомневался, что Робинс умна, хотя и не вполне уравновешена.
Оказывается, она еще и чертовски проницательна. В то время как ее
товарки сходили с ума от страха, сержант наблюдала и делала выводы.
Как быстро и кратко она обрисовала его состояние! Странник
действительно хотел увидеть и понять. Понять назначение своей
миссии, понять смысл изменений, которые произошли в нем самом, с
тех пор как врата этого мира раскрылись перед ним, чтобы потом
захлопнуться навсегда. Или на самом деле все не так? Что он, в
сущности, знает о движущих силах судьбы, играющих его жизнью? Он
по-прежнему не понимал правил игры. Только направление. Но,
возможно, этого более чем достаточно. Да или нет? Килар отогнал от
себя назойливые вопросы. Время откровений еще не наступило…
Наступит ли оно когда-нибудь?
Странник
нагнулся и дернул конец веревки от себя и вбок. Секретный узел
распустился. Он размотал паракорд и отступил назад. Робинс медленно
села, растирая затекшие икры и лодыжки, и в то же время продолжала
наблюдать за ним. К ней вернулся острый взгляд бывалого охотника,
который он уже видел однажды.
Что если
все ее разумные речи—не более чем хитрый трюк, чтобы уговорить
его развязать ей ноги, усыпить бдительность? Странник заколебался,
сжимая в одной руке паракорд, в другой—пистолет.
—Ты все-таки решился на это,—В ее
голосе прозвучал искренний, все нарастающий интерес. Он сделал
верный ход? Возможно. Скоро все выяснится.
—Думала, я побоюсь тебя развязать?—Он
бросил веревку в угол.
—Я в этом не сомневалась. Ты меня удивил.
Уже в который раз.—Она поднялась на ноги, нагнулась, оживляя
застоявшийся кровоток в мышцах, сделала несколько упражнений на
растяжку. Килар ждал, пока она закончит, следил за каждым
движением, обдумывая ее слова и пытаясь угадать
намерения.
— Голова не
болит?
— Ты сама
любезность, — хмыкнула она. — Болит, кружится, мутит. Еще плохо
слышу левым ухом. Но я это переживу.
—
Сочувствую, но извиняться не стану. Давай наружу,—Он помедлил и
сунул пистолет за пояс.
Робинс
последний раз оглянулась и вылезла из люка. В этот момент Килар
уловил на ее лице какое-то новое выражение: что-то вроде
растерянности, близкой к смятению. Он сразу понял, в чем дело.
Стена дала трещину, и она чувствует это. Такое бывает, когда
ломается устойчивый стереотип, когда прежний стиль мышления
перестает удовлетворять, а ничего нового еще не возникло. А может
это новое уже есть, но ты боишься принять его как данность.