Она разложила во второй раз. В третий. Колода поддавалась все хуже, слипалась, норовила выскользнуть из рук. Выпадала все время одна и та же карта; Лиза тупо смотрела на нее и не могла понять. Колода, изловчившись, все-таки съехала с края дивана и рассыпалась по полу.
Дверной звонок не умолкал ни на секунду. Лиза набрала номер Горохова.
– Денис, я ничего не могу понять, здесь цифры.
– Какие цифры?
– Три, один, точка, пять, два… Три, три, точка… Что мне делать? Здесь новая Пашкина любовница, она переполошила весь дом, скоро вернется Алена… Что мне делать?
– Зависит от того, что вы хотите получить в результате.
– Хочу все вернуть обратно!
– Да, – помолчав, сказал Горохов. – Вам надо к Хозяину. Но я не уверен, что он вас примет.
– Примет!
Она заметалась по комнате. Взяла сумку. Отложила, заметив пятно крови. Снова взяла. Торопливо собрала колоду, сунула в карман джинсовой юбки. Обулась в прихожей, на всякий случай взяла теплую куртку и, секунду помедлив, распахнула дверь; на лестнице, свешиваясь с перил и поднимаясь на цыпочки, живописно располагались соседи, а в центре их внимания пыхтела раскрасневшаяся блондинка. Она давила на кнопку звонка и после того еще, как Лиза выбралась из квартиры.
Соседи оживились.
– Вы же видите, она не в себе, – сказала им Лиза. – Вы же видите, человек ломится в чужой дом – хоть бы участкового вызвали, что ли!
– Я сама пойду в милицию! – рявкнула блондинка. – Ваша семейка вся заодно! Где Павел? Я беременная!
– Павла нет дома, – любезно сообщила Лиза. – И не будет. Я его убила, иду сдаваться, – в доказательство она потрясла свернутой теплой курткой.
Соседи весело заржали. Блондинка выпучила глаза:
– Вы его не спрячете! Даже на том свете! Он обещал мне жениться – вот пусть и женится!
Лиза воспользовалась ее замешательством и сбежала вниз по ступенькам.
Мир вокруг был очень ярким. Синяя и желтая плитка на лестничных площадках, красные перила, зеленые стены; странно, Лиза никогда раньше не замечала, в какие тропические тона окрашен обыкновенный городской подъезд. Разве что в детстве, когда она вдруг будто забывала, кто она, и привычные вещи казались новыми, а собственное имя – странным. Но в детстве это чувство было жутким, как падение, а теперь она удивленно оглядывалась, как человек, впервые снявший очки с очень грязными стеклами.