Костя внимательно вслушивался в звуки
баяна, наслаждаясь прекрасным исполнением. После концерта он
спросил соседей по палате: “Кто это играл? " “Майков, баянист
Майков, - ответил кто-то сбоку, - он уже играл у нас”. “Майков,
Майков”, - задумчиво повторял Костя, и мысли уносили его в далекое
детство, к своим близким, в теплые объятия родной мамы.
Он вспоминал, как его родители
вечерами пели задушевные песни под соседскую гармонь и низкие
звезды, казалось, прислушивались, ярко сверкая на темнеющем
небосклоне. Костя любил такие вечера. Он сидел рядом и слушал,
слушал, слушал задушевные песни. Но звуки гармоники тогда его не
тревожили, а сейчас - другое дело, баян завораживал, волшебные
звуки обволакивали необъяснимым сладостным дурманом, возбуждали
душевное смятение, звали за собой. И решение было принято: он
обязательно станет музыкантом.
Еле дождавшись выписки из госпиталя,
Ошлаков в 1934 году поступает в Томский музыкальный техникум в
класс к замечательным педагогам А. Н. Рожкову, затем к И. П.
Дорофееву. Это были не только большие педагоги- музыканты, но и
прекрасные люди. Чтобы легче общаться с необычным учеником, они
изучили азбуку Брайля для незрячих людей. Благодарный ученик, в
свою очередь, удивлял своих педагогов трудолюбием и музыкальной
одаренностью, о которой он раньше и не подозревал.
Вспоминая первые дни в техникуме,
Константин Кириллович с улыбкой рассказывал о своих впечатлениях на
занятиях музыкой. Однажды его спросили студенты: “ Знаком ли ты с
гаммой До-мажор? ” На что тот ответил: “Нет, такую учительницу я не
знаю”. Долго смеялся вместе с ними Костя, узнав, что это всего лишь
упражнение.
Учился Ошлаков с необыкновенным
упорством. В отличие от сокурсников ему приходилось изучать все с
азов: правописание нот, освоение инструмента, петь музыкальные
звуки и писать диктанты на уроках сольфеджио. С баяном он проводил
по четырнадцать часов в сутки. Без инструмента его практически
никто не видел. Бывало, занимаясь допоздна, он засыпал, так и не
сняв с плеч инструмент. Педагогов удивляло его трудолюбие.
Феноменальная память и абсолютный музыкальный слух поражали
видавших виды музыкантов. Даже самые сложные произведения Костя
разучивал и запоминал в течение нескольких часов.
Будучи студентом, мне не раз
приходилось помогать своему учителю в его творческих делах. По его
просьбе я переписывал ноты, помогая подготавливать их к изданию.
Однажды Константин Кириллович попросил меня задержаться после урока
“минут на двадцать”, чтобы прочитать ему нотный текст какого-то
произведения, которое он вместе с преподавателями должен был
сыграть на академическом концерте. Я согласился и стал читать ноты,
выстраивая аккорды снизу вверх. Константин Кириллович следом за
моим чтением начал играть, причем поторапливая меня. Закончив
своеобразный разбор произведения, он тут же сыграл его без единой
ошибки от начала до конца. Моему удивлению не было предела.