Вся эта кутерьма заняла, пожалуй, времени меньше, чем ушло на ее описание. В голове, надо сказать, основательно крутилась. Поднявшись на ноги, я почувствовал, что земля норовит стать на дыбы, и вынужден был обнять акацию, что Есенин березку. Говорить «спасибо» было бы, наверное вежливо, но ужасно глупо. Убедившись, что ворочаю челюстъю, и могу издавать членораздельные звуки, я сказал:
– Красиво. Очень красиво. Сетокан?
– Чань-сюань. А ты вообще-то молодец.
Последнее, разумеется, было данью вежливости, попыткой реанимировать соскребенное с асфальта мужское самолюбие. А может относилось к моему внешне спокойному поведению во время наезда. Хе-хе. Знала бы ты, как я перетрусил.
Ее звали Марина. Терпеть не могу этого имени. Хуже него разве что только Светлана.
Вообще-то я отделался на диво легко. Головокружение проходило (хотя легкое сотрясение наверняка есть), кости, кажется, целы, разве что физиономия основательно разукрашена, да ухо раза в полтора больше, чем задумала природа. И красное, наверное, хоть фотографии при нем печатай. Кстати о свете. Фонарь какой-то дистрофический попался, хоть бы рассмотреть тебя…
Высокая. Волосы хвостиком. Фигуристая, но лишнего, пожалуй, нет. Приятненький контраст талии и таза, ножки (см. выше) тоже очень съедобные, хотя, может и несколько покороче журнальных евростандартов. Видно, что девчонка сильная и тренированная, хотя, слава Богу, не из этих новомодных перекачанных монстров. Как это там у Уиндема? Стройная, но не хрупкая… так кажется… Словом очень даже.
Пока все это проносилась в моей, изрядно звенящей, голове, язык в автономном режиме молол что-то, причем, судя по всему, в тему, потому что она улыбалась и отвечала очень мило и охотно.
Потом я изрек:
– Давай я тебя провожу. Время позднее, столько всякого жулья…
Она коротко и вопросительно глянула на меня, рассмотрела выражение лица (если тогда это можно было так назвать), и тоже рассмеялась.
– Нет уж, давай лучше я тебя доведу. Как ты хоть, нормально?
Троллейбусную линию до сих пор не починили; идти было минут двадцать, ночь теплая,
а трамваев, судя по всему, уже не существовало в природе.
Тараня ногой чью-то физиономию, она вырвала ремешок босоножки, что называется с мясом, поэтому разулась и шла босиком. А когда дошли до моего дома, был прекрасный повод подняться и подремонтироваться. Сапоги тачать я, разумеется, не умею, но в данном случае – подошва да полторы застежки – сделаю, что мастер по пошивке золушкиных туфелек. У меня есть шикарный инструмент – шило называется.