потом тряпье зашевелилось, стало надуваться, снова приобретая форму человеческой фигуры.
Не знаю, что испытывала Марина, но мои волосы поднимались на голове совершенно синхронно с этим непотребством. На этот раз из обоих рукавов появились восковые человеческие кисти. Не обращая на нас ни малейшего внимания, это страхолюдие направилась к двери, открыло ее и шагнуло в проем.
Голова его повернулась в нашу сторону, капюшон соскользнул, и мы увидели – на сколько можно было разобрать – что это не то манекен, не то восковая кукла. Черты лица рассмотреть было трудно, но кажется, в них самих по себе, не было ничего ужасного.
Фигура сделала шаг и закрыла за собой дверь. Зазеркальная дверь тоже была закрыта.
Тишина.
Марина совершенно не комплексуя, а скорее всего просто забыв про халат, сделала на
цыпочках несколько шагов к двери. Не найдя лучшего оружия, чем горошек е кактусом, я тоже подошел к двери и прислушался. С другой стороны было совершенно тихо.
Тут мне померещилось легкое дуновение воздуха сзади, по шее и по плечу. Я резко раз-
вернулся, Марина с коротким выкриком нанесла удар назад, но сзади никого и ничего не
было. За зеркалом тоже.
Там отражалась теперь разобранная постель, и я ожидал, что в любую секунду простыни начнут подниматься, бормоча «гу-гу-гу», как в мультике про Карлсона. Подкравшись к зеркалу я заглянул в него.
Ничего особенного. Отражает, как и любое порядочное зеркало на его месте, мою изрядно перепуганную рожу с живописными следами давешних баталий.
– Бред, – сказал я, подходя к Марине и беря ее за плечи.
Ее лицо было жестким и решительным, но в глазах трепыхался совершенно детский испуг и чувство беспомощности. Я поцеловал ее, хотя не могу сказать, чтобы эротическая сторона вопроса сильно занимала меня в тот момент.
Прежде чем выбраться на разведку в другую комнату, куда направился призрак, я напялил джинсы, а она набросила халат. Почти без колебаний мы распахнули дверь. Фигуры нигде не было видно.
Хотя уже почти рассвело, мы включили свет по всей квартире и позаглядывали во все более или менее укромные места – нигде никого и ничего. И все-таки нас не покидало ощущение чьего-то присутствия.
– Знаешь что, – предложил я, – давай сварим кофе и спокойненько подумаем.
Кофе нам варить не пришлось.
Вода в большом аквариуме неожиданно повела себя совершенно непристойно. Сперва ее ровная поверхность выгнулась бугром, потом собралась в шар сантиметров сорок в диаметре, и шар этот, мерно колыхаясь, повис в воздухе над аквариумом. Потом этот сгусток свихнувшейся водички начал принимать различные формы, остановивши, наконец свой выбор на каком-то антропоморфном образовании, что-то на манер корня мандрагоры. А потом у воды, судя по всему, проснулось чувство юмора, потому, что она с завидной прытью полетела прямо на нас.