– Ну, дело это хорошее.
(Сказано было с той степенностью, с которой зажиточные селяне реагируют на новость об отёле незнакомой коровы из далёкой деревни).
Коля согласно промолчал, выбросил докуренную до гильзы папиросу и поджёг новую. Молодые прошли ещё с километр. Лида, искусавшая в темноте губы, отвернулась, несколько раз мокро сморгнула и решилась.
– А что у вас, женится кто?
– Я, – ответил Коля, честно глядя Лиде в глаза.
– А на ком это ты женишься? – Лида постаралась сделать вопрос как можно беспечнее, но вышло у нее не очень.
– На тебе…
Пока Лида рыдала, Коля выкурил три папиросы. Одну терпеливо, вторую смущённо, третью – с нежностью.
Как-то раз, когда единственный сын уже женился, а первый внук ещё не родился, сорокапятилетние Коля с Лидой снова остались наедине друг с другом.
Переносить свободу от детей оказалось нелегко. Коля любил выпить, Лида была убеждённой трезвенницей. Он мог при случае, что называется, сходить налево, она была верной женой. Энергичная Лида с удовольствием отрабатывала на телеграфе полторы ставки, попутно взваливая на себя неоплачиваемую общественную нагрузку, и после ночной смены шла в огород полоть грядки либо делала дома то, что в старых книжках называлось «хлопотать по хозяйству». Железнодорожник Коля над энтузиастами посмеивался и просто тянул лямку, руководствуясь принципом «работа дураков любит», а своим презрением к хозяйственным хлопотам он и вовсе бравировал.
В общем, причин для каждодневных конфликтов у них было хоть отбавляй. Коля с Лидой и раньше жили как на вулкане, а теперь вдобавок ко всему лишились спасительной возможности отвлечься на ребёнка или объединиться ради общих забот, с ним связанных.
Долго ли, как говорится, коротко ли, а только решили они развеяться. Приглушить конфликты неспешным железнодорожным путешествием в далёкий Ташкент, где жил Колин брат. Благо Коле, как работнику министерства путей сообщения, раз в год полагался бесплатный проезд на поезде в любой конец Союза и обратно.
Тут самое время заметить, что финансовые отношения в семье Коли и Лиды строились по классической советской модели, базовыми понятиями которой были «получка» и «заначка». Получкой, как известно, называлась зарплата мужа, а заначкой именовалась та часть получки, которую мужу удалось утаить от жены. На советских свадьбах свежеиспечённый муж клялся отдавать жене, на которую возлагалась обязанность вести совместное хозяйство, всю получку до копеечки, а новобрачная в ответ обещала не слишком усердно рыскать в поисках мужниных заначек. Однако с жизнью все эти клятвы никак не пересекались. В день получки большинство жён пытались перехватить мужей у кассы или проходной, чтобы конфисковать полученную мужьями зарплату до того, как те понесут её в винный магазин. Ну, а мужья, соответственно, старались не дать жёнам такой возможности.