– Скажите, пожалуйста, господин полицейский, разрешается ли ходить по Петербургу с тросточкой?
Городовой опешил:
– Почему нельзя-то?
– Да как же, ведь тут царь живет, – почтительно сказал провинциал.
Это был Ефим Придворов, он же Демьян Бедный.
А вскоре, в январе пятого года здесь прошла, пожалуй, самая известная из демонстраций. И, безусловно, самая трагичная. Будущий председатель Временного правительства Александр Керенский писал о ней: «Вдоль всего Невского проспекта двигались, направляясь из рабочих районов, ряд за рядом колонны спокойных, с торжественно-важными лицами, одетых в свои лучшие одежды людей. Гапон, шедший во главе процессии, нес крест, а многие рабочие – иконы и портреты царя. Нескончаемое шествие текло весьма неспешно, и мы пошли рядом с ним вдоль всего Невского проспекта начиная с Литейного. На улицах собрались толпы людей, все хотели видеть происходящее своими глазами, все испытывали чувство необычайного волнения».
Эта демонстрация вошла в историю как «кровавое воскресенье». В обществе что-то явно разворачивалось и, очевидно, разворачивалось не туда.
* * *
В 1908 году на Невском проспекте прошло первое шествие так называемых людей-бутербродов. Газеты писали: «Вчера, 23-го ноября, на Невском проспекте и других улицах столицы наблюдалось интересное зрелище: девять человек, украшенных спереди и сзади блестящими табличками разных табачных фирм, тихо шествуя один за другим, на длинных шестах с прикрепленными к ним досками носили наклеенные разноцветные афиши одного из многочисленных театров-кинематографов. Шествие этой ходячей рекламы возбуждало внимание публики».
Тогда же на Невском орудовал один из первых российских «кидал». Точнее говоря, одна из первых: «22-го Ноября к проходившему по Невскому проспекту инженеру С. Вейгнеру подошла молодая девушка и дрожащим голосом попросила разменять 25-рублевый кредитный билет, так как ей необходимо уплатить за визит доктору, находящемуся у ее больного отца.
Г. Вейгнер разменял и, приняв сложенную в четвертушку ассигнацию из рук девушки, поспешившей в ближайший двор дома, положил деньги в бумажник и продолжал путь. Вечером г. Вейгнер, проверяя деньги, был немало поражен, увидя, что сделался жертвой нового вида аферы.
Кредитный билет 25-рублевого достоинства, полученный им от девушки, оказался не более не менее как… рисунком, до того, впрочем, прекрасно выполненным, что сразу обмана не заметишь».