Сегодня он пришел меня навестить.
– Элиза, отец хочет тебя видеть, – сказала Рут.
В присутствии отца поведение няньки, как и всех остальных слуг, становилось иным. Сделав реверанс, Рут поспешила удалиться.
– Здравствуй, Элиза, – сдавленным голосом произнес он, шагнув в комнату.
Мне вспомнилось, как несколько лет назад мы с мамой вернулись из Парижа, где в темном переулке нас попытались убить. Тогда отец без конца нас обнимал. Меня он обнимал особенно крепко и часто, отчего к концу вечера я уже начала задыхаться и выскальзывать из его рук. Сейчас, когда он стоял в моей комнате, больше похожий на гувернера, чем на отца, я бы отдала что угодно за одно из тех объятий.
Он повернулся и некоторое время ходил взад-вперед, заложив руки за спину. Потом остановился у окна. Вряд ли он замечал лужайки, простирающиеся за окном. Я смотрела на его размытое отражение в оконном стекле.
– Хотел узнать, как ты тут, – произнес он, не поворачиваясь ко мне.
– Спасибо, папа, все прекрасно.
Возникла пауза. Мои пальцы теребили складки блузы. Откашлявшись, отец сказал:
– Ты замечательно умеешь скрывать свои чувства, Элиза. Благодаря таким качествам ты однажды станешь великим магистром. Сейчас твоя сила поддерживает покой в нашем доме, а со временем ты употребишь ее во благо ордена.
– Да, отец.
Он снова прочистил горло.
– И тем не менее я хочу, чтобы ты знала: вдалеке от чужих глаз или наедине со мной ты… ты вполне можешь не скрывать своих чувств.
– Тогда, папа, я должна признаться, что страдаю.
Он опустил голову. В оконном стекле его глаза были похожи на темные круги. Я знала, почему отцу трудно смотреть на меня. Я напоминала ему мою маму, его умирающую жену.
– Я тоже страдаю, Элиза. Твоя мама для нас обоих значит целый мир.