Затем Мод пошла в библиотеку, взяла со стола отца номер «Фортнайтли ревью»[46] и поднялась по лесенке на узкую антресоль, которая тянулась по трем сторонам зала. В одном из углов лежала плоская старая подушка, на которой Мод часто пристраивалась почитать. Шлепнувшись на нее, она чихнула от поднявшейся пыли и заглушила тиканье часов, напевая мелодию «Зеленые рукава»[47], которой преподаватель игры на фортепиано упорно пытался ее научить. Мод стала раздумывать над причиной своего волнения; по словам отца, это был лучший способ справиться с нервами, когда те шалят, и была достаточно честна с собой, чтобы признать, чего она боится больше всего в связи с приездом мальчиков. Теперь начнется обратный отсчет времени до их отъезда, когда Мод снова останется одна. Эта мысль так ей не понравилась, что она с отчаянием сжала руки в кулаки – с такой силой, что ногти больно вонзились в ладони. Покусывая ноготь большого пальца, она открыла «Фортнайтли ревью» и сосредоточилась на чтении. Ее отец одобрительно относился к тому, что она читает о вещах, которые выше ее понимания, поэтому Мод с удовольствием занималась этим в его отсутствие. Иногда ей требовалось держать под рукой открытый словарь, но, однажды узнав слово, она его уже не забывала. То же самое было с французским, немецким и латынью, и она не могла понять, почему ее братья так мучатся со спряжениями глаголов. «Из всех мест в мире, – читала она, – Маскат, хоть и лежит на берегу Индийского океана, имеет репутацию самого жаркого и защищен от прохладных ветров скалистыми горами вулканического происхождения, лишенными какой-либо растительности…» В этой статье было много странно звучащих имен и названий, а также слов, которые требовали пояснения, таких как автократический и автохтонный. Она читала о женщинах в масках и многолюдных базарах, изобилующих странными людьми и необычными вещами. Читала об экзотических болезнях и спрашивала себя, на что они могут быть похожи и как пахнут – все эти подкожные гвинейские черви[48], лихорадка залива[49] и пупочный абсцесс[50]. Постепенно, пока она читала, тиканье смолкло. Дождь прекратился, и она перестала ощущать запах копченой рыбы. Вместо этого появились ароматы розового масла, фимиама, зловоние пропитанной кровью колоды мясника в жарком, пыльном месте. Девочка была настолько поглощена своим занятием, что звук хлопнувшей входной двери заставил ее сердце бешено забиться. Братья вернулись, и она упустила шанс встретить их в надлежащей позе у подножия лестницы. Ее охватила паника, и от чувства разочарования сжалось горло. Мод подождала, напрягая слух, когда мальчики протопают в гостиную поздороваться с Антуанеттой. Вот они с грохотом взбегают по главной лестнице, а затем врываются в кухню – вечно голодные, нетерпеливые. Они, похоже, производили больше шума, чем на это способны два отдельно взятых ребенка. Затем она разобрала, хоть и с трудом, хриплый смех кухарки – та любила мальчиков за нахальство и хороший аппетит, хотя и напускала на себя сердитый вид. Читать Мод больше не могла. Она уставилась на страницу, слушала и ждала, надеясь, что братья разыщут ее, а не исчезнут в бильярдной или останутся сидеть с матерью, чтобы наперебой рассказывать ей обо всем, что видели, слышали или делали, и строить планы на каникулы, что было совершенно бессмысленно, поскольку они знали, что решения все равно откладывались до возвращения отца. Но чем бы они ни занялись, они не пошли искать младшую сестру. Мод терпеть не могла жалеть себя. Она презирала такое занятие и вместо этого предпочитала прикусывать нижнюю губу, пока та не начинала распухать и во рту не появлялся привкус крови, после чего ей приходила в голову мысль, что это занятие, пожалуй, лучше прекратить. Минуты шли и превратились в длинные, мучительные полчаса, после чего Мод решила остаться на антресоли