– Что ты пишешь?
Прищурившись, смотрю на его сильное тело, на легко появляющуюся улыбку. Не знаю, откуда у него силы улыбаться, несмотря ни на что. Сможет ли он сохранить отличную форму и этот особый изгиб губ, способный изменять судьбы? Представив, что с ним станет через месяц, я содрогнулась.
Не хочу, чтобы он стал таким, как я.
Опустошенным.
– Эй! – Он сгреб одеяло с моей кровати и нагнулся ко мне, одним движением обернув реденькую ткань вокруг моих плеч, ставших совсем прозрачными. – Ты что?
Пытаюсь улыбнуться, решив уйти от вопроса.
Он садится рядом, спиной к стене. Его плечи совсем близко, слишком близко недостаточно близко. Жар его тела согревает меня лучше одеяла. Суставы ломит от острого желания, безрассудной потребности, которой мне никогда не утолить. Тело молило о том, чего я не могу себе позволить.
Коснись меня.
Он заглядывает в маленький блокнот у меня в ладони, смотрит на сломанную ручку, зажатую в кулаке. Закрыв блокнот, я скатываю его в комок и засовываю в щель в стене, после чего принимаюсь изучать ручку на ладони, ощущая на себе испытующий взгляд.
– Ты пишешь книгу?
– Нет.
Нет, книгу я не пишу.
– Может, и зря.
Я встретилась с ним взглядом и сразу пожалела об этом. Нас разделяет менее трех дюймов, и я не могу двинуться, потому что умею только замирать. Мышцы напряжены, движения замедляются, каждый позвонок превращается в кубик льда. У меня захватывает дыхание, глаза расширяются, я не в силах оторваться от его пристального, упорного взгляда. Я не могу отвести глаза. Не знаю, куда отступить.
О Боже.
Его глаза!
Я лгала себе, упрямо отрицая невозможное.
Я его знаю, я его знаю, я его знаю, я его знаю.
Мальчик, который меня забыл с которым мы были знакомы в прежней жизни.
– Они хотят уничтожить английский язык, – негромко говорит Адам.
Мне стоит больших трудов не сбить дыхание.
– Они хотят создать все заново, – продолжает он. – Все переделать. Хотят уничтожить все, в чем якобы кроется корень наших проблем. По их мнению, нам нужен новый, универсальный язык. – Его голос дрогнул, он опустил глаза. – Они хотят уничтожить все известные языки.
– Ох нет, – задохнулась я. Перед глазами поплыли пятна.
– Я точно знаю.
– Нет!
Такого я представить себе не могла.
– Хорошо, что ты записываешь происходящее. Однажды и это станет незаконным.