Приставленные старым козлом аль-Футаимом ишаки примерно в это же
время то ли сами протёрли мозги, то ли наконец получили свежие
инструкции.
Решительно рванув к ней (эх, вот и конец свободе, слёзы хлынули
в три ручья сами), они попутно сделали попытку наказать живую
неучтенную помеху: бросили по кулаку в голову Ржевского.
- Сука, домой, быстро! - процедил параллельно один из них в её
сторону, хватая за руку и резким рывком на себя бросая на колени на
асфальт.
Тварь.
Тут Ржевский удивил по-настоящему.
Если бы не ментал и не работающий буст, Мадина не заметила бы,
что первым делом он окинул взглядом все триста шестьдесят градусов
вокруг.
Однако новый знакомый сделал именно так. Его глаза на долю
мгновения задержались на бегущих через дорогу патрульных
полицейских, затем вернулись к её сопровождающим.
Дмитрий-сын-Ивана первый удар кулака пропустил. При этом он,
правда, подставил лоб, но здесь было неясно, случайно или
специально.
Второй удар уже пошёл мимо, хотя и вплотную к его виску.
Дальше странный белокожий парень, временами почему-то говорящий
на североафриканском диалекте, выплеснул из бутылки вонючую
жидкость в глаза тому, кто ударил её:
- УБЬЮ-Ю-Ю, ТВАРЬ! - а его нечеловеческий крик чуть не заморозил
кровь в жилах.
Тут Мадине стало приятно и страшно одновременно: хоть кто-то за
неё в этом мире вступился по-настоящему. Даже не зная, кто она
такая (сообразила задним числом после выплеснутого ей в лицо пива),
не думая о её титуле (на самом деле чужом), без условий и выгоды
для себя лично - взял и рискнул собой.
От чистого сердца, просто по-человечески. Шёл навстречу, увидел
- она плачет (попутно вопрос, КАК? КАК увидел? Не должен был).
Мимо не прошёл, вмешался.
А страшно ей стало потому, что сейчас с ним сделают что-то очень
нехорошее: уж больно размеры парня отличались от гвардейцев
эмирата. Да и артефакты у них с собой, а на нём она ничего
подобного не чувствовала.
Шанс есть, если он всё-таки тоже менталист, надежда умирает
последней. Если да, то мышцы и реакцию теоретически он может
усилить.
Всевышний, помоги и мне, и ему, взмолилась она в очередной раз,
наплевав на тот факт, что всю предыдущую жизнь была чуть ли не
воинствующей атеисткой.
Ржевский тем временем неуловимо изменился. Холодным взглядом
опять скользнул по проспекту, как будто прикинул скорость
перемещения полицейских. Затем решительно поймал её обидчика за
воротник, зайдя стремительным пируэтом тому за спину: