Пересекая Понте-Веккьо в третий раз, я перешел на шаг, чтобы восстановить дыхание. Вокруг не было ни души. Блестящие витрины ювелиров были надежно закрыты тяжелыми деревянными ставнями. Казалось, что я перенесся на пятьсот лет назад. В отсутствие толп туристов все казалось нереальным, как заброшенная декорация для фильма.
Наверное, я надеялся снова встретить здесь ту девушку. Впрочем, вряд ли бы я нашелся, что ей сказать, как и в первые две наши встречи. Возвращая фотоаппарат, я даже постеснялся посмотреть ей в глаза, да и потом, когда мне выпал еще один шанс, его я тоже упустил.
Стоя в очереди за мороженым у моста, я почувствовал, как кто-то тронул меня за плечо. И, обернувшись, снова увидел ее. Она улыбалась так, словно мы были знакомы всю жизнь и впереди нас ждало удивительное приключение.
– На улице Виа-дей-Нери есть потрясная джелатерия! Там шесть шариков стоят столько же, сколько здесь один! – объявила она.
– Вряд ли я смогу осилить шесть шариков!
Я пытался сострить, но получилось высокомерно и претенциозно. Опыта общения с девушками у меня было мало.
– Честное слово, в той лавке ты и не заметишь, как съешь все шесть!
А ты покажешь дорогу? Супер! Пошли вместе! Нет, ничего из этого я не мог ей ответить, потому что рядом стояли мои родители. Так что вместо этого я просто тупо уставился на нее, прокручивая в голове разные варианты ответов. А тем временем ее радостная улыбка потускнела, обратившись в удивленную и неловкую, а потом и вовсе сошла с лица, и девушка заспешила, чтобы догнать свою подругу.
На северном берегу Флоренция начинала просыпаться от механических звуков поднимавшихся роль-ставен баров, что открывали двери первым посетителям. Когда я вышел на центральную площадь у собора, солнце осветило контрастные полосы мрамора на знаменитой колокольне, и воздух вдруг наполнился звоном колоколов. Флоренция была похожа на настоящий рай на земле, и я подумал, что, живя здесь, человек просто не мог быть несчастным.
В лобби отеля я встретился с родителями и отправился с ними на завтрак.
– Одинокий марафонец, – заметил папа.
Он всегда это говорил, когда видел меня после пробежки, будто эта фраза имела какое-то значение. А на самом деле это было просто название старого фильма, виденного папой в юности.
Мне в обществе родителей опять стало неуютно. Это уже был какой-то условный рефлекс.