С огромным трудом поднявшись, доктор толкнул дверь странного
места, где оказался, выползая на свет. Вдохнув-выдохнув, он
медленно, по стеночке поднялся. Боль была только привычная — голод.
Смутно знакомый коридор качался перед глазами, но где находятся
удобства, Гриша откуда-то знал. Медленно, придерживаясь за стену он
дошел до санитарной комнаты, чтобы замереть, лишь увидев себя в
зеркало, расположенное над рукомойником.
Зеленые глаза на истощенном лице сказали Гришке, что ему не
привиделось и он теперь действительно Гарри Поттер из своих снов.
Мальчику в зеркале было лет десять с поправкой на истощение и общее
состояние. То есть доктор стал ребенком. «Алиментарная дистрофия
второй степени, прогноз так себе», — со вздохом отметил…
по-видимому, Гарри. Припомнив свои сны, доктор понял, что живет у
ненавидящих его фашистов.
Умывшись, Гриша, не принявший еще нового имени, так же медленно,
по стеночке двинулся куда-то по направлению к кухне. Он помнил, что
пацана не кормили, но надеялся найти хоть что-нибудь, пока не
отобрали. Что можно и что нельзя в таком состоянии доктор помнил.
Была надежда на кусочек хлеба.
— Мальчишка-а-а-а-а! — завизжала дородная женщина, смотреть на
которую было просто противно, при виде мальчика.
В следующий момент страшный удар сзади вышиб сознание из
доктора. Все стало черным и каким-то не страшным. А в это время
двое взрослых в шоке рассматривали своего племянника. Его тонкие
руки, обтянутые кожей, лицо, более всего похожее на череп,
шелушащаяся кожа, глаза, кажущиеся выкаченными. «Ненормальный урод»
выглядел стариком. Маленьким таким стариком, что вызывало у Дурслей
просто ужас. Глаза мальчика открылись, но в них не было ни страха,
ни эмоций, ничего. И от этого Петунье стало вдруг просто
запредельно-страшно.
— Что это, Вернон? — тихо спросила женщина.
— Я не знаю, Туни, — покачал головой мужчина. — Выглядит,
как…
— Если соседи увидят, будет тюрьма, — испуганная Петунья
судорожно искала выход.
— Никто его не увидит… — пробормотал Вернон. — Я его выкину на
свалку, никто не найдет…
— Фашисты… — проговорил Гришка. — Какие же вы фашисты. Будьте вы
прокляты!
И дом содрогнулся. Что-то посыпалось сверху, а двое взрослых
вдруг замерли там, где стояли, как будто их выключили. Убедившись,
что на него не нападают, почувствовавший усиление слабости мальчик
медленно поднялся на колени, чтобы потом встать и также не торопясь
отправиться к холодильнику. Ему предстояло тяжелое испытание — не
съесть то, что нельзя. Увидев лежавшую сверху черствую горбушку,
Гришка схватил ее, чтобы откусить маленький кусочек.