«Питер Паркер», — услужливо подсказало сознание, и я вдруг
представил того так отчётливо, словно общался с ним лично. Но этого
ведь быть не может?
«Бом!» — мерзавец извлёк из своей пыточной машины очередной
«недобас», затмивший по степени убийственности все остальные. Нет,
всё-таки для всяких «подумать» были созданы библиотеки, а отсюда
нужно сваливать и делать это как можно срочнее. Только вот беда-то
— совсем не на чем.
Было ли это маниакальное желание жить, а может, во мне
пробудилось спавшее годами упрямство, но я сумел сдвинуться с
места, ощущая себя при этом мутантом-слизняком, радуясь каждому
миллиметру отдаления от ужасающей конструкции. И тут мне
посчастливилось встретить пробоину в полу. Совсем крохотную —
сквозь неё могла бы пробраться разве что мышка — но показавшуюся
мне сейчас такой спасительной. Господи, если ты, конечно, есть и
слышишь меня, дай мне добраться туда живым!
Отчего-то я знал, что с лёгкостью могу просочиться. Были ли это
те самые ресурсы мозга (его ли?), которые задействуются при
опасности, или ещё что, а только теперь я точно знал, что делать,
чтобы оказаться в укромном местечке.
Рывок. Ещё рывок. И я неожиданно резко втягиваюсь в антрацитовую
пустоту.
Характерный «шмяк» от падения показался более болезненным, чем
само падение. Вроде как я ещё минуту назад хотел уединиться? Что ж,
пожалуй, лучшего места и не сыскать. Немного, правда, сыровато, но
не в моём положении быть привередливым.
Я наивно надеялся на то, что удаление от источника шума
чудодейственным образом скажется на моём самочувствии, но лучше мне
не стало. Отсюда происходящее наверху было прекрасно слышно, хоть
звук выходил и несколько глухим, что плавило мои мозги, признаться,
не так сильно.
Оценив обстановку, понял, что оказался в каком-то подобии
подвала, а может и в нём самом. Мои познания в архитектуре были
слишком скудны для того, чтобы сказать наверняка. Но, похоже, здесь
давненько никого не было: очень уж характерна была вездесущая
паутина, да и запах был, мягко говоря, не из приятных. Кстати, о
пауках… Мне кажется, или звон стал не таким интенсивным? Похоже, до
мальчика начинало понемногу доходить, что тот, для кого
устраивалась эта оперетта, давно покинул зрительный зал, а больше
подобную «игру» оценить было некому. По крайней мере, я с подобными
слуховыми извращенцами знаком не был, да и сама картинка была до
крайности неэстетичная — тот срам, что гордо именовался телом, в
культурном обществе надо бы и прикрывать. Как-никак, не нудистский
район, а бескомплексность — здорово лишь тогда, когда не доходит до
крайностей.