Приоткрыл дверь. Распахнул на всю ширину и вошёл в пустой кабинет.
Неужели повезло, и жену каким-то чудом вернуло домой? Или глава бюро ошибся? Или…
Браслет тянулся к боковой двери.
Естественно, в общем-то, для девушки, оказавшейся запертой в незнакомом месте, забраться в укромный уголок.
А мне теперь общаться с перепуганной женой. И страх – меньшее из случившихся с ней зол.
Так, хватит пессимизма: я из Лавентина вытрясу способ вернуть её в безопасность родного мира.
Приблизившись к двери, постучал.
– Можно войти?
Накатило тошнотворное ощущение повтора. Вечно я так стою под дверями жён.
Талентина запиралась от меня, потому что ненавидела.
Эваланда запиралась, требуя, чтобы отпустил её из Черундии или отказался от должности и вернулся в Алверию.
Миалека запиралась и рыдала по ту сторону двери, обвиняя в том, что я её не люблю. Накануне её поездки с отцом на воды, во время которой оба погибли, я так же стучал в дверь и просил разрешения войти, хотя сказать было нечего, кроме того, что жена должна остаться из-за предстоящего бала у посла Охтандии.
Нейзалинда из-за запертой двери требовала, чтобы я оплатил её счета у ювелира и модистки. Пыталась выставить меня виновником этих непомерных трат: что передо мной хочет красоваться и моё сердце растопить. Словно моё расположение зависит от одежды и украшений.
И эта жена тоже будет прятаться за дверью. Обоснованно.
Прикрыв глаза, снова постучал.
Она не ответила.
Боялась или не понимала меня.
Сердце билось часто-часто.
Стиснув ручку, потянул. Дверь не поддалась.
– Открой, пожалуйста, – попросил я.
Опять молчание. Пришлось коснуться замка пальцами и послать импульс Тлена. Несколько мгновений спустя язычок замка осыпался прахом и я, отойдя в сторону, начал приоткрывать дверь.
В меня ничто не прилетело, не было криков. Так тихо, словно в комнатке с документами никого нет. Но напряжение браслета мешало поверить в столь счастливое разрешение проблемы.
Свет проник в комнатку, озарив коврик, стеллажи с папками. Кресло. И сидевшую в нём девушку с огромными от ужаса глазами. Сердце защемило.
На ней почему-то была мужская одежда необычного кроя. Девушка смотрела снизу вверх, обхватив прижатое к груди колено руками, и словно молила о пощаде.
– Ты должна пойти со мной, – сказал я.
Она отозвалась невразумительным набором звуков.