— Капитан, все пропало. — с тоской
глядя на красивую мускулистую девушку в первом ряду пробормотал
Шебутнов. — Я думал, окончу академию... а потом.
— Ну, теперь у тебя есть шанс
пообщаться с ней раньше. — усмехнулся я, перехватив взгляд товарища
на стоявшую внизу Лену Жарскую, которая, казалось, еще больше
обросла мускулатурой и вымахала за лето чуть ли не на пол головы.
Вот только теперь, в окружении других княжеских детей, она уже не
выглядела таким монстром. Да и мы сами набрали порядочно мышечной
массы. Даже Леха вытянулся и заматерел.
Вот только ровней не стал, судя по
княжескому гербу Пожарских на груди кителя Елены. Простолюдин с
девятым рангом и княжна, пусть и из бастардов… невозможная партия.
Впрочем…
— Тебе, приятель, придется очень
сильно поднажать. — улыбнулся я Лехе. — Взлетишь на пятый ранг, и
сможешь жениться на ней как равный.
— Угу, если раньше от тренировок не
сдохну. — нахмурившись буркнул Шебутнов.
— А это уже полностью от тебя
зависит. – хлопнул я товарища по плечу, поднимаясь. — Дамы и
господа, разрешите представится…
В первые же дни после пополнения
стало понятно, что принципы обучения кардинально отличаются от
того, что мы видели и знали в Суворовском училище. К чести
преподавателей, они старались держаться со всеми ровно. И хотя я
настоятельно просил всех соратников докладывать о любых нарушениях
или предвзятости со стороны руководства, никаких жалоб не
поступало.
Впрочем, нам было не до отношения с
преподавателями, первые же обзорные лекции показали мне не только
гигантскую пропасть в собственном образовании, но и весьма ощутимые
различия с тем, о чем я думал и как представлял, что работает, и
тем, как дела обстояли на самом деле.
Отличия начинались буквально с самых
азов экономики и политики, а переплетенном с ними религиоведении
даже не думали заканчиваться. Например, в Российской империи
параллельно существовали православие, мусульманство, католичество,
языческое многобожие, индуизм и как вишенка на торте – марксизм,
приравнённый к официальному агностицизму.
При этом, последний не являлся
религией, но приравнивался к ним с точки зрения разрешенных
собраний, собственных коммун и освобождения от налогов. Работало
это, впрочем, только для операций внутри коммуны, но и так давало
до неприличия хороший выхлоп. И у всех церквей была своя земля и
свои крестьяне. Не крепостные, но при этом не имеющие общих
паспортов и как следствие свободы передвижения.