- Увлеклась своими козлятками, - я улыбнулась.
- Сходи за ней, дочка.
- Конечно.
На улице, и в самом деле, уже царствовали сумерки. Темно-синие широкие мазки ложились вокруг, сливаясь с тенями. Скоро ночь. Я зевнула, свернув к приземистым домикам оборотней. А вот им, похоже, наступающая темнота ничуть не мешала.
Громкие крики вынудили вытянуть шею от любопытства. Подошла поближе. Играют во что-то. Как это называется? В середине площадки с песком врыт длинный столб, к нему на веревке привязан наполненный чем-то мешок. Парни и девчонки бьют по нему кулаками, чтобы летал от одного к другому. Занятно!
А вот и Себастьян, тоже среди играющих. Ударил по мешку, тот улетел в сторону, а потом оборотень заметил меня. И в тот же момент мешок вернулся к нему и «отомстил», со всей силы ударив по голове. Ой.
- Себастьян! – вскрикнула и рванула к нему, упавшему. – Ты как?
- Песок иногда такой жесткий, - пробормотал он.
- Зубы целы? - рядом с нами присел второй оборотень.
- Целы. Покусать?
- Чего разлегся тогда? – тот пренебрежительно фыркнул и встал.
- Тоже верно, - Себастьян поднялся, помотал головой, как пес, которому в уши попала вода, и покачнулся.
- Точно все хорошо? – забеспокоилась, поддержав его.
- Точно только у аптекаря в лавке, - улыбнулся и пристально посмотрел на меня. – А вы куда на ночь глядя идете, госпожа Сильвия? Темно уж совсем!
- За Дженни иду, чтобы не испугалась одна.
Почему мне приятно его волнение? Ерунда какая-то.
- Кстати, пора уже, - развернулась и пошла к скотному двору.
Себастьян молча зашагал рядом.
- Не смотрите так, не поможет, - усмехнулся в ответ на мой возмущенный взгляд, - одну ночью не отпущу, и не мечтайте!
Да и не думала! Отвернулась, чтобы не видел моей улыбки.
А ведь уже, и в самом деле, ночь настала. Ничего не видать, словно в кромешной тьме идешь. Ой. Я обо что-то споткнулась, и точно упала бы, если бы не отличная реакция парня – подхватил, подарив на мгновение приятное ощущение невесомости, поставил на ноги.
Но не отпустил. Наоборот, прижал к себе. Нужно возмутиться, так ведь? Я подняла глаза на его лицо, открыла рот, чтобы изречь что-то строгое и умное, требующее немедленно прекратить произвол, и… Да так и застыла, утонув в его глазах, которые горели во тьме ярко-желтыми «фонарями», полными очаровательных искорок.