У Молака чуть дёрнулась щека, а Ирал
за его спиной опустил взгляд в пол. Ну да, именно они попеременно
уверяли меня в этом, иногда, правда, проговариваясь, что это долгий
путь. Но на самом деле вся сложность совсем в другом.
— Господин...
Я вскинул руку в новом выученном
жесте.
Молчать.
Молак его узнал. Отлично. Даже не
ожидал.
В тишине заговорил я:
— Все эти ваши рассказы об опыте
других Оскуридо устарели на тысячу лет. Сначала вы говорили, что
мне хватит нескольких чаш состава, но я выдул целый кувшин. Затем
вы говорили, что осталось немного, чуть-чуть, буквально три или
четыре объёма жара души. Я сливаю его почти десятицу и что? — я
снова развёл руками. — Ничего. Ни-че-го. Вам пора признать
очевидное — это всё бесполезно.
Молак не утерпел:
— Нет! Кровь Оскуридо в вас сильна!
Десятица ещё не прошла. Вы не можете застрять на этом жалком этапе!
Раньше...
Я перебил его:
— Раньше! Отличное слово. Вы словно
забыли самое важное, то, с чего и началось ваше возрождение как
теней.
Молак лишь нахмурился, явно не
поняв, к чему я клоню, а вот Ирал неожиданно поднял голову и
продолжил мою мысль:
— Смерти.
Я кивнул:
— Смерти. Ещё до того, как я прошёл
посвящение, вы начали становиться сильней. Вы начали издавать звуки
едва я впервые убил. После следующих смертей вы перестали бояться
света. Когда я начал убивать десятками — вы заговорили. Я, я сам
начал становиться сильней с этими смертями. Спустившись от алтаря
после посвящения Возвышенным Мечником, через несколько месяцев я
уже убивал Паладинов. С чего вы решили, что теперь всё изменилось?
С чего вы так упёрлись в этот ихор?
— Но господин, мы же чувствуем, как
вы становились сильней, как мы становились сильней, после каждой
чаши состава, которую вы приняли в Академии.
— Хорошее слово, — я кивнул и
повторил его. — Становились. Ста-но-ви-лись. Не становитесь
по-прежнему, а лишь становились. В прошлом. Да, расщепив этот
состав, я добавил себе сил, но разве я поднялся на следующую
ступень?
Я не стал просить меч, вместо этого
поднял руки и сложил печати:
— Исит питар раум.
Дверь в камеру перекрыла стена
земли, словно проросшая из каменных блоков. Я тут же добавил ей
толщины:
— Исит питар раум. Исит питар раум.
Исит питар раум...
Ладонь ожгло срывом, и я, криво
усмехнувшись, опустил руки.
— Что и требовалось доказать. Я всё
делаю безупречно, но рано или поздно трёхсоставная техника
срывается. С двухсоставными такого не происходит никогда.
Ни-ког-да! Это предел силы, который я могу преодолеть только
добавив смертей. Смертей, как и раньше, а не сгущения вашего
ихора.