Но после я после я пошел на юг. В район реки Колорадо, где
несколько лет жил среди дене или, как их назвали голландцы, навахо,
одного из четырех народов, которые жили на месте будущей Золотой
долины. Сколько буров, кайотов, рысей и прочей живности я истребил
чтобы добиться расположение этих индейцев и получить то, что на
другом конце Земли ценилось больше человеческих жизней, не
сосчитать.
Золото.
Повернув голову, я невольно улыбнулся. Двадцать ящиков, доверху
наполненные самородным золотом. Не знаю, есть ли тут тонна, но даже
одного такого кофра хватит, чтобы обеспечить мне безбедную жизнь
еще лет на триста.
Расставшись с не слишком гостеприимными новахо, я целых пять лет
медленно брел по северу Великих Центральных равнин, охотясь и
добивая последние уровни.
Многое произошло: я стал обладателем очень большой силы,
могущественных артефактов и самое главное – огромного опыта их
применения. Даже вспомнить их всех за раз будет тяжелой задачей. Но
сейчас это не важно.
Начался 1763 год. Скоро начнутся события Великой Американской
революции и именно в горниле этого события я выкую свое детище,
которое в мире Марвела стоять с поднятой головой.
1763 год от рождества
Христова.
Бостон, полуостров Шомут, Северная Америка.
Как принять участие в революции, когда ты знаешь никого из
местных и у тебя нет мотива чтобы в ней участвовать? Ответ прост –
создать все это.
Изначально американские колонии были лишь одним из самых
невзрачных, но необходимых камней в английской короне. Они не
производили сахар как Куба, пряности как Индия или слоновью кость
как Центральная Африка.
Нет, они ничего не давали. Наоборот – брали. В условиях второго
индустриального бума в Англии, колонии массово потребляли их
промышленные товары, отдавая почти за бесценок сырье для их
изготовления. Колонистам это естественно не нравилось, ведь в разы
переплачивать за первой необходимости товары не любит никто. Но
наладить свое производство и создавать их сами они не могли
законодательно – парламент Великобритании запрещал строить
мануфактуры и фабрики, чтобы не лишись важнейшего потребителя. А
всех хитромудрых, свистнувших из метрополии чертежи и решивших
открыть дело в Новом Свете, где нет конкурентов, жестоко
карали.
Да и происходило такое редко – в это время почти все англичане,
от бедного уэльского пастуха до председателя палаты лордов, считали
что несут на своих плечах ношу белой женщины и все остальные люди,
живущие в других странах, необразованные варвары. Так что в колонии
плыли лишь окончательно разорившиеся люди, чьи прилипшие к
позвоночнику животы оказались им важней «бремени носителя
цивилизации», и юные авантюристки, понимающие что дома им мало что
светит.