- Дело к ночи, - сказал Боромир. – День был долог и труден.
Сейчас еще облачение тебе по фигуре подгонять... Отужинаем, поспим
часика четыре, а как светать начнет – провожу к норе.
- Нет! – Константин упруго поднялся, будто и не сидел до того
безвольной куклой. – Нужно спешить. Княжна в опасности! Горе и
позор тому рыцарю, что не убережет даму сердца своего!
- Тут ты прав… Спешить нужно. Но так, чтобы Крота не насмешить.
Ночью он, как и вся нечисть в силе. Да и поев, вы много сильнее
станете. И отдохнув – тоже. Ведь мало ли чего повстречаться
может.
- Нет! Нас поведет Господь! Вера моя крепка и…
- Он прав, - внезапно сказал Ставросий. – Ночи нынче все
опасней. Помнишь, что мы этой, пережили? А если снова
непредвиденный бой?
- Мы сокрушим врагов силой Господа, во имя Его, и во славу
прелестной Данунашки!
- Сокрушить то сокрушим, не сомневаюсь. Но устанем. И выйдет – и
сами не отдохнем, и быстрее цели не достигнем. До утра не так
долго, рыцарь. Вижу, дух твой - крепче стали, но еда и отдых
укрепят тело. Да и в темноте мы медленно идти будем. Утром свет
Божий наш путь озарит. И в результате – спасем девушку гораздо
быстрее.
- Ну, ладно. Раз быстрее – тогда согласен. Но с первыми лучами –
выходим. А я, за ночь, и с крестом, и с новыми умениями освоюсь…
Барон, приказывайте подавать на стол.
Пендаль в своем уголке сделал кулачком «Йееес!», и в очередной
раз глотнул из волшебной фляги.
…
Постоянная боль. Тоска. Не светлая печаль, а злое грызущая
сердце, рвущее душу понимание собственной беспомощности.
Сознание княжны повредилось. Она стала забывать себя. Себя ту,
которой была еще несколько часов назад. Паучки, проникшие в тело,
отложили яйца, те неимоверно быстро развились в новых тварей и
пожирали ее изнутри.
Плесень, живущая на потолке и стенах, тоже не осталась в
стороне. Скользкая гадость роняла похожие на гной капли. Капли
пускали корни, и разрастались на коже, шелушась отвратительными
струпьями.
Паутина, оплетшая Данунашку не давала не только пошевелиться, но
и вздохнуть. Даже сердце билось с трудом, настолько плотным был
кокон. Но белесые трупные черви, вытянувшись в нитку, все равно
находили под ней достаточно места что бы вгрызться в некогда
безупречное тело…
А еще тягуче-скрипучий голос Разложеня. Искушающий, предлагающий
исцеление и прекращение пытки лишь за отказ от судьбы.