Селяне же, как то с сомнением посмотрели на босого, пушистого,
человека. Одно дело дьяку в морду дать, а другое… А хотя, чего мы
теряем, подумали они хором. Как это можно – подумать хором,
объяснить сложно, но у местных получилось.
- Так вот, тут такое дело… - вперед снова вышел толстяк,
которому юс прайм ноктис был интересен. – Староста наш,
запропастился куда-то. С обедни не видать, а то б мы к нему сразу,
первым делом, ага… Общинные дела, энто он решает, но кады не могет
– я за него. Митрофан Силович я, значится. И вот, хочу тебя
попросить, Сэр, раз уж ты бароном работаешь… Селенье наше защити,
а? А уж мы не поскупимся, энто… отблагодарим… за энто… значица…
Селяне закивали, соглашаясь. Над головами, даже у тех, у кого
ранее не было, появились желтые загогулины с точками.
Константин хмыкнул и уже привычно нажал подушечку с двумя
буковками. Кнопку да, поправил он себя.
Загогулины резко сменили цвет, из желтых став бледно синими. А
перед глазами рыцаря побежали строчки, но он не обращая на них
внимания обратился к заместителю старосты.
- Что за нечисть-то? Искать где? Вообще, расскажи все, о
ней.
- О нем… Но, энто, имя я его говорить не буду… Здеся… Вон,
вякнула одна, и то боимся теперь… У прошлый раз, такое было, такое…
Вот выйдем за погост – там и скажу. А вы, други, расходитесь… Да
хорошенько помолитесь за упок… Хмм… во здравие смелого Сэра. Ему
сегодня любая подмога сгодится, даже малая… Вы энто и сами
знаете…
И повел, мало что понявшего Константина, прочь из селенья.
Крестьяне, тоже, кто поодиночке, кто малыми группами, стали
расходиться. Причем, как-то грустно, будто извиняясь, поглядывали
на барона. Видно было, жалеют уже, что невинного человека на
такое опасное дело подрядили.
- Лихоман, тьфу на него, энто чудищ такой… - стал объяснять
Митрофан Силович, когда от блжайшей избы уже шагов пятьдесят было.
– Живет на старом кладбище, еще прапрадедами нашими заброшенном… И
проклятом. Потому, заброшенном, что никто не помнит ужо, кто именно
там похоронен. Но померли они давно, а значитца, не по-христиански
погребены. Ни одного креста на том кладбище нету, лишь плиты
каменные да булыганы с закарюками странными-позабытыми. И плиты эти
каменные, будто домики установлены, а внутри покойники… С косами.
Иногда, ночами безлунными, когда не спится им, выползают они оттуда
и стоят вдоль дороги… Многие их видели, тут главное не подходить, и
не заговаривать… А то с собой утащут. Вручат косу… И будешь тоже… с
ними… стоять… В тишине. Тоске. И энтой… маниакальной депрессии,
вот.