Колобок открыл ротик, и Пендаль стал запихивать в него свой
драгоценный лут. Колобок таращился круглыми глазенками, его,
казалось, и самого удивляла собственная вместительность и
грузоподъемность. В общем-то, небольшой колобок поглотил все
косточки, щепочки и обрывочки собранные домовитым Пажопье. И даже
чуточку не потолстел. Затем, лихо вскочил на плечи пани Рошек, и
упаковал в себе ее волосы.
Довольный корзинщик поклонился барону и сказал, что вот теперь
полностью счастлив и готов идти за хозяином хоть на край света,
хоть за край.
И они пошли. Впрочем, не на край света, а всего лишь к дороге,
ведущей к погосту.
25. Баба Гуля.
Как ни медленно ехали дружинники, берегущие здоровье десятника,
но все же, они были конные. И пеший рыцарь сопровождающий даму
постоянно отставал. Пендаль же, вообще, шел держась шагах в десяти
позади барона, почти не смотря под ноги, а восхищенно разглядывая
попеременно то жердь, то шкуру. Из-за чего время от времени
падал.
День уже давно занялся, весело светило солнышко, щебетала мелкая
птичья сволочь, а рыцарь учил княжну говорить по-русски. Почему
по-русски? Потому что между франкским или английским и польским
гораздо более глубокая пропасть. Не говоря уже о китайском.
Кроме того, по Руси она бродила уже давно, и кое чего
понахваталась.
Успехи княжны поражали, и Константин почти перестал думать о
довольно непростой дилемме. С одной стороны, разговаривать со своей
дамой время от времени полагается. С другой, он, как истинный
рыцарь не мог допустить чтобы Дымов, пусть и из благих соображений,
совершил рукоприкладство по отношению к Данунашке. После этого, по
всем правилам, полагается убить наглеца, а посадник рыцарю
нравился. Да и что-то говорило барону, что нет у него шансов против
этого весельчака. Нет, рыцарь не боялся. Просто не хотел портить
зарождающуюся дружбу дуэлью до смерти. Обычно, после такого даже
самой крепкой привязанности наступают кранты.
Шли они неспешно, и тот путь, который ночью занял у Константина
минут пятнадцать грозил растянуться часа на три-четыре.
Примерно на середине пути они увидели сидящую у обочины,
грязноватую старушку. В это время, княжна обучалась правильному
произношению, с точки зрения франка Полбу, русского звука «я».
Дружинники, ведущие на поводу лошадь окончательно ослабевшего
десятника, ушли уже далеко вперед. Старушка, опершись на собранную
ранее вязанку хвороста с кряхтением поднялась, и в пояс поклонилась
Константину.