Аве Мария, придет же такое в голову. Что он - девка, по волосам
жизнь мерить? Ладно, сейчас, глаза нужно открыть, да кликнуть
оруженосцев. И все ясно станет.
Константин внутренне собрался и приоткрыл один глаз. Вздрогнул.
Закрыл. Почему? Да потому, что увидел он косу, торчащую из сена. И
вилы. А над этим инвентарем – буковки. И арабские, Господь их
прокляни, циферки. Циферки то он знал, понахватался в предыдущем
походе, а вот в буковках ну совсем не разбирался. Да и не важно,
арабские они, латынь, греческие, или еще в какой тьму-таракании
выдуманные. Главное – само наличие.
Не сон?
Или… Или все еще сон? Он больно ущипнул себя за голую ляжку.
- М-мать…ерь божья, пресвятая Мария! – поправился он. Греха
богохульства, рыцарь старался избегать. Больно получилось, и даже
перед закрытыми глазами побежали буковки. В верхнем углу зрения
(какого зрения, глаза ведь закрыты???) показались три вертикальные
полосочки: синяя, белая и красная. И красная, почему-то чуточку
обесцветилась. Будто вытекло из нее что-то.
Константин, потирая ущипленное место ошарашенно оглядывался. На
всех… На всех, без исключения вещах, если сконцентрировать на них
взгляд, появлялись буковки. И, чтоб им пусто было, проклятые
арабские цифры.
Константин зажмурился крепко-крепко, и запел Аве Мария. Голос у
него был громкий, хотя отец Сильверус, почему-то говорил, что
голоса у барона нет. И слышал Константин прекрасно, хотя отец
Сильверус…
Козы изумленно посмотрели на поющего, и замолчали, видимо
наслаждаясь прекрасными божественными словами песнопения… А с
улицы, напротив, послышались крики, стуки, конский топот.
Со скрипом распахнулась кривоватая дверь сарая, и перед глазами
удивленных донельзя, вооруженных сельхозинвентарем, крестьян,
предстал… Хм. Нет, никто бы не сказал – благородный рыцарь. Голый,
грязный, сидящий в копне сена человек. С взъерошенными, торчащими в
разные стороны длинными волосами, неряшливой, точно так же
распушившейся бородой, и закрытыми глазами. Да еще и орущий, что-то
нечленораздельное.
Крестьяне посмотрели на старосту. Староста посмотрел в небо.
Небо равнодушно смотрело на всех.
- Ты кто? – спросил староста человека, уловив момент, когда тот
заткнулся, чтобы набрать в легкие воздух.
Человек, не обратив на этот вопрос внимания, продолжил орать. И
орал еще какое-то время, пока, судя по всему, не высказал миру все,
что о нем думал.