На следующий день ко мне пришёл
капитан Витов с задачей взять объяснительную. Он сказал, что ему
поручено собрать все материалы по этому инциденту.
- Пока лечись и выздоравливай, -
сказал он после получения всех показаний от меня. - Может, что-то
есть без протокола?
- Нет. Всё изложил на
бумаге.
- Как знаешь. Не знаю, что вы там
задумали с Нестеровым и как он оказался здесь первее нас, но лучше
тебе сказать правду. Генерал Крутов со своим заместителем и замом
по лётной подготовке сейчас в отъезде и за него остался
Борщёв.
- И что он?
- У него прям огромное желание
дождаться твоего возвращения и провести с тобой беседу. Так, что
будь готов отвечать на вопросы, - ответил Витов перед тем, как
выйти из палаты.
Рана затянулась в течение трёх дней, и
меня решено было отправить в училище. Там уже, я почувствовал себя
неким селебрити. У меня спрашивали буквально про каждую
секунду.
- А лица? Ты и не понял, кто это тебя
пришиб? - спрашивал Макс, когда я пришёл в казарму.
- Нет. Темно, да и со спины
били.
- А кто тебя нашёл? Нестеров? -
продолжил меня спрашивать уже Артём.
- Не поверите - Швабра с патрульными.
Он ещё хотел меня посадить на «губу».
В этот же день я был вызван в кабинет
к Борщёву. Представлял меня командир батальона подполковник Мацков.
Перед ним было несколько объяснительных, в которых всё указывало на
несчастный случай.
- Что-то ещё можете сказать, Родин? -
спросил Борщёв, продолжая заниматься какими-то бумагами. Он и
Мацкова не слушал, пока тот докладывал ему по мне.
- Никак нет, товарищ
полковник.
- Знаете, а у меня есть иное мнение.
Ни в коем случае, не хочу сказать, что вы врёте, но смутные
сомнения есть. Я ещё раз спрашиваю - что-то ещё можете рассказать?
- спросил Борщёв, откладывая в сторону все бумаги и убирая в
нагрудный карман рубашки ручку.
- Никак нет, товарищ полковник, - ещё
громче повторил я.
- Хорошо. Александр Васильевич,
оставьте нас двоих. Есть мне, что обсудить с этим курсантом, -
сказал Борщев, и комбат спокойно покинул кабинет. - У меня есть вот
такая бумага со свидетельствами старшего лейтенанта Швабрина,
товарищ Родин.
Борщёв взял листок и зачитал писанину
Швабры. Старлей, всё-таки, написал что хотел. И дежурного в
комендатуре сюда припряг и, даже, курсантов, которые были с ним в
патруле, выставил сочувствующими мне. Мол, пытались помочь сбежать,
помогая встать на ноги. Отдельной строкой нужно выделить, как
Швабра определял степень опьянения.