Язону – тогда еще Яське – было пять, когда он поймал свою первую птицу. Птица оказалась птенцом сойки. Страшая сестра Яськи подобрала птенца по дороге из школы. Птенец был длинношеий, крикливый, нелепый и прожорливый. Сестра пропихивала в раздувающееся горло сойки куски банана, а Яська уже знал, что все сестрины усилия пропадут втуне. Птенцу не жить. Как, откуда пришло это знание? Яська не задавался этим вопросом. Его просто раздражало то, что сестра тратит столько усилий на толстоклювого недоноска, который к тому же все равно скоро умрет. Так и случилось.
Сестре приходилось таскать птенца с собой в школу, поскольку сойка требовала кормежки каждые два часа. Утром третьего дня сестрица скакала по лестнице, с сойчонком на плече, Яськой – его надо было отконвоировать в детсад – в одной руке и Яськиным рюкзаком в другой. В доме, основательном, сталинской застройки сооружении, увечном братце имперского ампира, лифт был. Но сестра Яськи панически боялась лифтов. Сейчас, когда она весила под сотню кило и жила в новостройке на Красногвардейской, ее лифтобоязнь причиняла ей немало неудобств. А в тот день, между вторым и третьим этажом, птенец переступил по ее плечу когтистыми лапами, пискнул, захлопал культями крыльев и ринулся в пролет. Сестра завизжала. Она помчалась вниз козлиными скачками, волоча Яську за собой, так что он ударился коленками и заревел. Птенец лежал на спине, подрагивая лапками, упираясь встрепанным хвостом в цементный пол. Когда сестра взяла его на руки, он распахнул клюв. Яська, забыв про ободранные коленки, смотрел на птенца. Тот широко раззевал клюв, будто пытаясь крикнуть. Розовый язык корчился, ломался в клюве, но крик сойки был беззвучен. Затем птенец затих, бессильно свесив головку между сестриными пальцами.
Конец ознакомительного фрагмента.