– Не-е, – Генка
замотал кудлатой головой, – За такой механизм, стольник? Это
грабеж, пошли Фелька отсюда. Завтра тете Лене сдадим за нормальные
деньги. Давай сюда котлы.
– Не кипешуй, –
отмахнулся от него Яша. – Ладно, сто пятьдесят, и это, пацаны,
последнее предложение, больше вам в Обноре никто за них не
даст.
Я с трудом скрыл
радость и солидно кивнул головой.
– Согласен. А
это… Яша… можно, мы у вас тут посидим?
Халдейский вождь
глянул на вывеску, предупреждающую об отсутствии мест, потом с
сомнением на нас. И снисходительно хмыкнув, сказал:
– Тогда сто
сорок.
Генка опять
начал выпучивать глаза, но я остановил друга.
– Ладно,
согласен. Пошли.
Мы следовали за
Яшей через вестибюль, а Генка возмущенно шипел мне в
ухо:
– Хрена ли ты
согласился? Этот козел за три сотни их загонит, я тебе отвечаю! И
чо в этом шалмане переплачивать, давай лучше пойдем в гастроном и в
два раза дешевле все купим…
Я молча
усмехался, не объяснять же другу, что проданный набор китайских
шестеренок я взял за три тысячи, что по здешнему курсу будет меньше
десяти рублей.
Насколько я
помню, «Лесная сказка» считалась самым шикарным кабаком в Обнорске.
Был он небольшим, и попасть сюда особенно в выходные, обычному
человеку удавалось не часто – вечно «закрыт на спецобслуживание» да
«мест нет». Вот и сейчас на всех столиках таблички «стол заказан»,
а народу от силы треть зала.
Яша указал нам
на столик в самом дальнем углу и величественно удалился. На
столике, покрытом кремовой скатертью, стояли солонка с крупной
солью, да стакан с салфетками, нарезанными так экономно, словно
здесь столовались лилипуты.
Я огляделся.
Ничего так, миленько, уютненько. Напротив нас была зеркальная
стена, визуально расширяющая небольшой зал ресторана. Остальные
стены были облицованы темным деревом, с блестками золотистой смолы.
С красочными панно в центральной части, на которых доморощенные
умельцы как могли, изобразили копии всесоюзно-известных
художественных произведений. На одной стене была намазана картина
«Утро в сосновом лесу» где резвящиеся медведи напоминали бесхвостых
котов-переростков. С другой придурковато таращились Васнецовские
богатыри, а похожий на прапорщика Илья Муромец держал ладонь
почему-то не над глазами, а у виска, словно отдавал честь
посетителям ресторана. Васнецовская Аленушка с третьей стены навела
меня на мысль, что неведомому живописцу позировал, опередивший свое
время трансгендер. С потолка свисали массивные деревянные люстры,
стилизованные под коряги с лампочками в виде свечей. Впечатление
посконной старины усиливали стрельчатые узкие окошки с наличниками.
По вечерам здесь выступал, аутентичный обстановке,
вокально–инструментальный ансамбль «Русь».