Альбина много
знала о своей сексуальности (откуда, о том позже), но даже она сама
лучше не подсказала бы, как действовать, чтоб доставить
максимальное наслаждение и от процесса, и от результата. И что в
итоге – вместо того чтобы дать наглецу по морде, за то, что
безцеремонно лез своими умелыми лапами во все интимные места, она
задирала ноги выше головы и завывала, как течная кошка! Фу-у,
противно вспоминать…
При этом Альбина
уже твердо знала – еще одна такая случка и она будет бегать за ним
как собачонка и умолять сделать, это с ней ещё и ещё. Господи, как
было хорошо! Нет, Феликса этого, она больше на пушечный выстрел к
себе не подпустит!
Кто он такой? По
виду, простой парнишка. Но говорит не по-нашему, пахнет не
по-нашему и даже смотрит не по-нашему. Да еще эти импортные шмотки.
Альбина знала все каналы контрабандного товара. Их немного, ведь
Обнорск не портовый город. Внимательно изучив ярлычки, она
обнаружила слова на русском. Как такое может быть? Может сдать его
ментам, от греха подальше? Начальник городского ОБХСС, майор
Кириллов, очень сильно намекал (в этот момент, Феликс, как тот
Штирлиц, был особенно близок к провалу).
Подумав, девушка
покачала головой. Нет, не будет она его сдавать. Пусть она стерва,
но не ссученная. К тому же, как ни крути парень ей
нравится.
Альбина,
докурила, убрала продукты в холодильник и почистив зубы легла
спать. Долго лежала, свернувшись клубком под одеялом, прижав колени
к груди. Не могла уснуть. В животе порхали бабочки и ничего нельзя
было с этим поделать.
* * *
Учитывая наше с
Альбиной прощание, твердой уверенности во втором шансе не было.
Может, зря поторопился с сексом? Ещё бы, такая фифа и отдалась под
суматоху – понятно, что теперь корит себя.
Обо всем этом я
лениво размышлял, лежа в постели. На часах было уже одиннадцать
утра, но вставать не хотелось. Неизвестно сколько бы так еще
провалялся, рассусоливая приятные и не слишком приятные
воспоминания, но тут зазвонил телефон.
– Вставай,
поднимайся рабочий народ! – раздался в трубке знакомый каркающий
голос. – Его, понимаешь, ждут великие дела, а он
дрыхнет.
– Не дрыхну, –
вяло возразил, – просто слабость какая-то.
– Меньше надо
бухать и за бабами волочиться. Мир кто будет спасать?
Пушкин?
– Да ладно, ты
же знаешь, что ни опьянение, ни похмелье не переносятся при
прыжке.