- Нас призывают обратно на родину, - Чин’Аме достал платок,
вытер им каплю крови и, аккуратно сложив, протянул Моргану. -
Передай это юному Хаджару Дархану. Скажи, что разговор, который мы
с ним имели, теперь жизненно важен для него.
- Конечно, великий Чин’Аме, - с легким поклоном, Император
принял платок.
Не время и не место показывать, что он в очередной раз поражен
тем, что этот адепт уже успел и с Мастером-драконом парой слов
перекинуться. Причем так, что между ними явно образовалась какая-то
связь.
Перед тем, как превратиться в волну незримого света, Чин’Аме
бросил последний взгляд на поле битвы. Вернее то, во что сражение
двух адептов превратили некогда красивую равнину, которая
успокаивала душу Моргана.
Пройдет еще около года до того, как восстановятся потоки Реки
Мира и та смоет с лица земли урон, нанесенный адептами. Равнина
обязательно вернет свой прежний облик… пусть и не сразу.
- Бедная девочка… - прошептал Чин’Аме. - встретить истинного
спутника жизни и потерять его… я буду ждать песни бардов об этом
дне, юный Морган. Передай ей от меня.
Чин’Аме исчез - настолько быстро, таинственно и мистично, что в
отличии от техник перемещения Танигеда или Хаджара, Морган не смог
не то что почувствовать, но даже интуитивно ощутить момент, когда
Мастер-дракон покинул его дворец.
Единственное, что он видел перед собой - лежащую на парапете
простую, нефритовую заколку для волос. На ней было начертано
несколько символов на драконьем языке.
Языке, который, имея словари и азбуки, не мог выучить ни один
смертный и даже Бессмертный. Лишь драконы умели на нем общаться.