Добравшись до места, куда доставали
волны, я свернулся в клубок, подтянул колени к животу и прикрыл
голову руками. Лежал и медленно, мучительно умирал. Тело болело,
резь в животе усиливалась, здоровье убывало. Скорее бы сдохнуть,
хоть смерть и неприятная штука, но сытость наверняка должна
увеличиться, а жажда – уменьшиться. Иначе нарушается логика игры. Я
умру, воскресну, и буду жить долго-долго, до тех пор, пока...
Похоже, у меня мутится рассудок.
Не знаю, сколько я пролежал в
забытьи. Из бессознательного состояния меня вырвал густой, низкий
голос:
– Едрить... Ты что тут делаешь,
паря?
С трудом разлепив набухшие веки, я
рассмотрел в жарком мареве склонившегося надо мной бородача средних
лет.
– Пить и есть. – Губы дрогнули,
силясь произнести непривычное слово: – Пожалуйста!
– Эва! – присвистнул незнакомец. – А
у меня и нет ничего. Идти сможешь?
Он рывком поднял меня, попытался
поставить на ноги, но колени подогнулись, и я снова рухнул на
песок. Сквозь шум в ушах было слышно, как мужик матерится. В конце
концов, он взвалил меня на плечи, словно барана, и куда-то
потащил.
Очнулся я от гула голосов, среди
которого выделялся рык ненавистного надзирателя.
– Ему еда не положена!
– Корлин, он умирает от голода и
жажды!
– Пусть пьет, вода – бесплатно.
В мои потрескавшиеся губы ткнулось
горлышко сосуда.
– Пей, – произнес бородач, над
головой которого светился ник «Лесник».
С трудом сглатывая, я поглощал
вожделенную влагу. Какое это, оказывается, блаженство – просто
выпить воды!
Попытался встать, но не смог. Живот
скрутило от голода, да и слабость никуда не делась. Лег на земляной
пол, к счастью, не горячий, и приоткрыл глаза.
Мы находились в просторном
глинобитном доме без окон, но с открытой дверью. Сквозь крышу из
сухих пальмовых листьев кое-где пробивались солнечные лучи. Вокруг
толпились люди, некоторые сидели за столами, другие томились в
очереди к прилавку, за которым невысокая пухлая тетка раздавала
еду, накладывая ее здоровенным половником в глиняные плошки. У меня
закружилась голова и потекли слюнки от аппетитного запаха.
Рядом с теткой стояли Корлин и мой
спаситель, у ног которого лежал небольшой мешок. Бородач убеждал
надзирателя позволить мне поесть, но тот упрямо твердил:
– Нет, он не заслужил. Пусть
умирает.
Собственно, к этому все и идет.