Я хмыкнула. Старый хрыч Диденко любил строить из себя крутого босса. И звонил мне не напрямую, а посылал своего секретаря, или секретарь звонил моей помощнице. Таким образом Диденко демонстрировал субординацию. Мне все эти игры бывшего партийного работника были глубоко противны, но если тому хочется попыжиться, то пусть…
Визит к Диденко обычно был пустой тратой времени. Все разговоры сводились либо к лекции на тему: «Развитие современного телевидения» или как улучшить программу «Отражения». Учитывая, что Диденко страдал излишним пустословием, слушать все это было утомительно. А оборвать нельзя. Не так поймет. И вообще, это всего лишь правила телевизионной кухни, где все строго регламентировано и прописано. И по-другому никак нельзя.
Я слушала и кивала головой, вставляя краткие реплики. Я прекрасно понимала, что на хорошем счету у высшего теленачальства, реальных владельцев акций телеканала и спонсоров студии, которая производила мою передачу. А этот мелкий удельный князек просто демонстрировал феодальную дурь и оправдывал просиживание штанов. К убогим и сирым нужно быть снисходительной, думала я в такие моменты.
– Слушай! – И я посмотрела на Леночку. – Скажи, что я уже уехала. Ладно?
Пробки в Москве были всегда. И зимой, когда гололедные дороги превращаются в сущий ад для водителей, и весной, когда разливаются огромные лужи и вода пополам с грязью так и брызжет из-под колес, обливая прохожих и проезжающие мимо машины. Не лучше дело обстоит и осенью, когда все, вернувшись после летнего отдыха, спешат наверстать упущенное и поскорее врубиться в работу. В это время все становятся жутко деловыми и агрессивными. Никто не хочет никому уступать, ругань между водителями превращается в норму, и хочется плюнуть на тачку и пересесть на метро. Но тот, кто уже отравлен автомобильной лихорадкой, навряд ли променяет свою машину на тесноту и давку в метро, и поэтому, кляня все на свете, едет по московским улицам и перекресткам, раздраженно сигналя другим водителям.
Но особенно пробки невыносимы летом. Раскаленный воздух делает простаивание на месте настоящей пыткой; кажется, что движение остановилось навечно и никто никогда не рванет вперед, а будет обреченно плестись в хвосте таких же бедолаг-водителей.
Я стояла в пробке между джипом, подававшим сигналы, и «Москвичом», чей владелец с кем-то оживленно болтал по мобильнику. Сколько мне здесь торчать? Уже девять часов! Интересно, Дмитрий приехал с работы или еще сидит на каком-нибудь совещании?