Судя по всему, офицер решил пройтись
пешком, чтобы проветриться. Вечером он, посетив с инспекцией одну
из школ, тех самых, что готовят рабынь для продажи на азиатские
рынки — а там знают толк в белокурых красавицах, выбрал себе пару
самых, на его взгляд аппетитных, в прямом и переносном смысле этого
слова, и заперся с ними в своём номере. Если бы в этой гостинице
были постояльцы, они бы точно не смогли уснуть. Девичьи крики
оглашали округу почти всю ночь, а когда все стихло, бригада
санитаров вынесла две бесформенные кучи мяса, накрытые простынями.
Немец делал это не из-за того, что был садистом, отнюдь, просто ему
нужна энергия, которой он питается вот уже почти два десятилетия,
ведь сегодня, он должен был исполнить приговор судебного совета
Великой Империи, — выступив в роли палача. Приговоренной к смерти
была очень сильная ведьма, и чтобы зря не рисковать, фашист решил
подстраховаться.
Зайдя в здание с колоннами, и не
удостаивая своим вниманием вытянувших правую руку в приветствии
солдат, он, аккуратно ступая по выщербленным ступеням, спустился в
подвал. Там, вдоль мрачных каменных стен стояли люди в серых
накидках скрывающих лица, напряженные позы которых говорили о том,
что они не просто подпирают стенку — а работают. Это были
штехрейтеры, один из видов одаренных, главным умением которых, была
способность лишать подобных себе возможности пользоваться силой.
Пересчитав их и прикинув мощность создаваемых ими помех, немец
пришел к выводу, что ему ничего не угрожает. Однако скрип
открываемой двери на ржавых петлях, напомнил о страхе перед той,
что ждала смерти в этом каземате. Стук капель, доносящийся
непонятно откуда, добавлял нереальности к происходящему, ко всей
атмосфере этого сырого подземелья. Трусом он конечно не был, но
отчего-то ему было неспокойно, словно боги, стоящие за его спиной,
шептали — не надо... не ходи к ней... остановись... И хотя привык
до автоматизма верить своей интуиции, упрямо шёл и шёл вперёд, с
каждой открытой дверью, становясь ближе к этой страшной русской
ведьме. И вот, с тонким противным визгом несмазанных петель,
отворилась последняя преграда разделяющая врагов.
— Здравствуй колдунья.
— Немец не думал о том, как будет её называть,
и когда увидел эту, не молодую уже, но все ещё очень
красивую женщину — опешил. Ему показалось, что когда-то,
не в этой жизни, он знал её.