Кривз подошёл ближе. У окна, под
столом лежала женщина. Немолодая, прилично одетая. Скорее всего
служанка богатого дома. Возможно, старшая над слугами. Платье из
добротной ткани, аккуратное, по сезону, на ногах сапожки – без
украшений, но и без следов починки. Глаза закрыты, рот, наоборот,
раскрыт в крике, иных следов насильственной смерти нет – ни крови,
ни повреждений. Даже скрюченные пальцы вцепились в собственную
шаль, а не в кого-то. Второй труп – старик. Благообразный дедок
лежал у стены, не совсем понятно, его туда отбросило посторонней
силой или там он стоял во время ритуала, а потом просто повалился
на пол. Под головой засохшее пятно крови, но опять же: он ударился
так неудачно о пол или имела место другая причина повреждений?
Димитрий внимательно обошел тело, но переворачивать его не решился,
не стоило оставлять здесь следов своего пребывания.
Одет дед был по провинциальным меркам
чуть старомодно, но не дёшево. Окрашенные чернилами пальцы и
валяющиеся рядом с телом треснувшие очки давали возможность
предположить, что он занимался интеллектуальным трудом. На писаря
старик никак не походил, возможно, юрист? Или учёный? Или учитель?
Или счетовод при богатом доме/конторе? Но что-то явно связанное с
писаниной.
Третий мертвец выделялся своей
неопрятностью. На фоне двух приличных трупов он выглядел нищим,
побирушкой: рваная одежда, слишком лёгкая для осени, сапоги с
дырками, грязное лицо, запах протухшей рыбы – ее хвост высунулся из
левого кармана изодранного плаща. Димитрий присмотрелся
внимательнее. Весь вид последнего мертвеца говорил, даже кричал о
его бездомности, однако ногти мужчины были подстрижены ровно,
аккуратно, думается, что недавно. Нет, конечно, никто не мешает
нищему следить за собой хоть частично, но всё-таки сыщик мысленно
отметил эту странность.
Время неумолимо текло вперёд. На
улице раздались людские голоса. Димитрий спрятал книжицу и грифель
обратно в карман и поспешил покинуть комнату.
Пыльный коридор, который, судя по
всему, слуги не убирали уже не первый год.
Лестница – между завитушками кованых
перил висят лохмотья паутины.
Холл. Через парадную идти нельзя.
Но в таких домах, даже самых
скромных, всегда есть ходы для слуг. Кстати, очень привычные.
Кухня, задние двери. Засов, конечно, снят. Сначала – посмотреть в
окно, оценить, что там на улице. Женщина у третьего дома из
противоположного ряда выбивает ковер, больше никого нет. Дождаться,
когда она уйдет, выскользнуть наружу, тут же метнуться на другую
сторону, скользнуть в боковую улочку. Вернуться улочкой соседней,
оглядеть улицу – никого, ничего. Хорошо. Можно уходить.