Раиса засмотрелась в окно на клумбу – это ее произведение, хобби. Клумба потрясающе красива, каждый день Раиса осматривает растения, убирая завянувшие листочки, поливая цветы или просто созерцая красоту. Растений на пятачке много, поражают разнообразием, благоухает клумба утром, днем и ночью, а хочется посадить еще, у Раисы масса книг по уходу…
Ее насторожила тишина в гостиной, она обернулась. Сын стоял с опущенной головой, сунув пальцы в карманы джинсов, нечто трагическое читалось в его позе.
– Ты пугаешь меня, – сказала мать.
– Да? – вскинул он глаза на нее. – На этот раз ты права, мама…
– Что? Что тебе сказали?
– Ма, ты сядь…
– Я хочу знать, что случилось. С Вито?
Ипполит про себя отметил: все же она понимает, что ее младшенький если еще не подружился с неприятностями, то исключительно из-за везения, а оно своенравно. Но пора ей сказать правду:
– В твоего мужа стреляли…
– А! – ахнула она, превратившись из ледяной статуи в обычную женщину. – В Арамиса? И… и что? Он… – она сглотнула сухой ком. – Он…
– Его отвезли в больницу, – поспешил Ипполит немного успокоить мать, она близка была к обмороку. – Он в операционной.
Раиса заметалась, как мечутся люди в горящем доме в поисках выхода, зачем-то схватила шаль, потом бросила ее, побежала к лестнице, вернулась:
– Надо позвонить Павлюку… он хирург… высококлассный…
– Мама, со мной разговаривал Павлюк перед тем, как уйти в операционную.
– Это хорошо… – Она опустилась на диван. – Тогда… мне надо в больницу. Я не смогу сидеть и ждать здесь. Ты отвезешь меня?
– Конечно.
Горбанев въехал на дачный участок, внимательно огляделся по сторонам, как последний вор. Впрочем, он и есть вор, крупномасштабный – по квартирам и карманам не тырит, только у государства, да и то когда многие тырили, сейчас он бизнесмен. Наблюдая за ним, Алла ехидно усмехнулась:
– Ты кого-то ищешь?
– Соседей. Моей сразу настучат, что я приехал не один.
– Думаешь, она не догадывается?
– Догадываться – одно, а знать… Выходи, поблизости никого. Быстрее, Алла! Дверь на террасу открыта.
А она не торопилась, нарочно вышагивала поступью королевы. Иногда ее так и подмывало врезать Толику пощечину и навсегда уйти. Но есть такая ненужная штука в человеке: любовью называется, и она не просто зла, а очень зла. На досуге Алла рассуждала, что ученым следует не над новыми технологиями работать, а совершенствовать человеческий организм. Главное, вырезать орган, отвечающий за влечение к определенному человеку, желательно ко всем дышать одинаково ровно, без придыханий. В этом случае польза очевидна: нервы будут целее, браки крепче, дети здоровее – за чахлого и тем более больного мужчину уже не выйдешь замуж, только по великой любви. Произойдет естественный отбор, выживет цвет человечества, а шушера сгинет. А производительность труда вырастет… ведь человечество избавится от переживаний, связанных с любовью.