Поразмыслив немного, я понял, что кол в сердце - самый
оптимальный вариант. Проклятие может доконать меня, а может и не
доканать. Я могу использовать ножи, в которых всë ещë полно тëмной
магии, но быстрой моя смерть не будет. Проклятие усилится, однако
мгновенного эффекта можно не ждать. А мне, как ни крути, всë же
хотелось умереть быстро, а не гнить под действием проклятия. Было
неплохо достать где-нибудь святое оружие. Вот только где? А,
главное, у кого? Даже если я, теоретически, смогу его отыскать,
вряд ли, обладатели "Легендарной Финки Иисуса", будут мне рады.
Смерти то я не боюсь, но меня могут пленить. А там пытки, возможно,
жестокие эксперименты. Да всë, что угодно! В общем, кол в сердце
был для меня оптимальным вариантом.
Вытащив из склепа трупы и закопав их в лесу за десяток
километров от кладбища, я начал рыть могилу уже себе. В том самом
склепе. Под каменной гробницей некоего "Льюиса Андертауна, великого
мецената и человека с большим сердцем". Я вырыл глубокую яму под
фундаментом склепа и закрыл еë изнутри тем самым гробом.
- Прости, парень, не вышло у нас с тобой счастливой и долгой
жизни... - напоследок надо было что-то сказать, я решил извиниться
перед тем, чьë тело занял, и так по скотски всë испоганил, - может
быть потом, в следующей жизни у нас и выйдет что-то путное.
С протяжным вздохом подношу кол к груди и, испытав острое
чувство сожаление, малодушное желание "повернуть назад", резко
всаживаю в собственное сердце острую деревяшку. Секундная боль,
мгновенная слабость и...
Ледяной ветер дул мне в лицо, обжигая кожу и заставляя
прикрывать глаза, щурясь. Из-за чего я не видел перед собой
практически ничего, только белое марево и летящие прямо на меня
острые, как стекло, снежинки.
В какой-то момент это стало уже практически невыносимым,
пришлось снять куртку и обвязать её вокруг головы, спасая лицо от
холода.
- Кха-кха! - из груди вырвался кашель, острым ножом взрезавший
лёгкие. И дёрнул же меня чёрт напялить эту летнюю джинсовку! Ну
ничего, совсем немного осталось.
Тяжело ступая по заметённому снегом асфальту, я держался из
последних сил, уже почти не соображая ничего от усталости и
подступающей лихорадки, что туманила разум, превращая мысли в
неподъёмные гири.
- Апчхи! - чуть было не вычихиваю все мозги.