«Главное –
приятных!» – подчеркивал Леонтьев. Ведь физиогномика поможет точно определить, кто способен управлять, кто – судить, кто вынашивает в себе преступление, а кто наделен талантами… Видимо, молодой студент считал: выполнять публичные функции в этом случае должны люди с привлекательной внешностью, что остальным будет доставлять удовольствие…
Учились студенты 6 дней в неделю, выходной был только один, да и тот приходилось тратить на подготовку домашних заданий. В то же время, у Леонтьева появились знакомые, причем большей частью – богатые (так как знакомства осуществлялись через богатых же родных), в результате – его жажда светской красивой жизни, любви, успеха стала только сильнее. Обеспеченный Володя Ладнев из «Подлипок» время от времени мог обращаться в своих глазах в Онегина – ему иногда позволялось прокатиться на своих санях с возницей, когда «морозной пылью серебрился его бобровый воротник», но у Леонтьева таких минут не бывало. Времени и десяти рублей, которые Феодосия Петровна ежемесячно посылала сыну, катастрофически не хватало для удовлетворения мечтаний.
Вспоминая свою молодость, Леонтьев характеризовал ее как несчастливую: тщеславие у него было огромное, а жизнь он вынужден был вести скромную, к тому же он мучительно боялся, что «отцветет, не успевши расцвесть». Напротив университета находился трактир «Британия», где Леонтьев любил читать журналы и пить чай, – заказывать что-нибудь кроме чая он мог позволить себе лишь изредка и только произведя в голове подробную калькуляцию своих средств. Это казалось ему унизительным и заставляло по-настоящему страдать.
Медицина тоже интересовала Леонтьева только в общих теоретических выводах, частности же – к которым реальная медицина и сводится! – тяготили его. Он хорошо учился, старательно зубрил названия костей и мышц, но не чувствовал призвания к медицинской практике, прежде всего потому, что на первых двух курсах не имел почти дела с реальными больными и не мог ощутить нравственного пафоса будущей профессии. Реальность же анатомического театра со смрадными трупами бродяг, которые использовались для обучения студентов, отталкивала. В одном из своих романов он описывал впечатления студента-медика: «На воображение его раздирающим образом действовали трупы синие, зеленые, худые, раздутые водой, удавленники, замерзшие пьяные женщины, одинокие старички и старушки, которых никто не требовал для похорон и которых терзали на куски для студентов… Он должен был прожить целый год в борьбе с самим собою, чтобы привыкнуть к постоянному созерцанию смерти во всех ее самых грязных, самых скучных видах…». К тому же, Леонтьев по-прежнему сильно кашлял, часто болел, – его здоровье никогда не было крепким. В результате – студенческие годы, которые обычно представляют себе как веселые и бесшабашные, прошли у Леонтьева под знаком если не депрессии, то постоянной меланхолии.