.
Но керченское отделение все не открывалось, а размеренная и тихая еникальская жизнь смертельно Леонтьеву надоела; война шумела где-то рядом, а он слышал только ее отзвуки в рассказах раненых… Никому ничего не сказав, в один из своих свободных дней, Леонтьев отправился в Керчь – к генералу Карлу Врангелю, который стал командовать войсками в Восточном Крыму после всех перестановок среди военного начальства. Встав перед генералом навытяжку, Леонтьев обратился к нему с просьбой перевести его врачом в полк, где он сможет принять участие в военных действиях.
– Не знаю, есть ли теперь при полках вакансии, – вежливо ответил Карл Карлович. – Впрочем, если вы так желаете быть ближе к военным действиям, то я подумаю об этом. В случае чего-нибудь вас можно будет прикомандировать хоть к казачьему полку. Хорошо, я не забуду.
Леонтьев вернулся в крепость, не сказав никому ни слова о своей поездке. Врангель же не забыл своего обещания и вскоре прикомандировал его к 45 Донскому Казачьему полку, которым командовал полковник Попов.
Покидал крепость военный лекарь без сожаления. Нехитрые пожитки были упакованы. 12 мая Леонтьев планировал выехать на нанятой денщиком Трофимовым лошади в Керчь – не спеша, любуясь весенней крымской природой, цветущими маками, синеющими горами… Но неожиданный поворот в военных действиях смешал эти планы.
Весной 1855 года союзники решили перерезать коммуникации русской армии в Крыму, – Севастополь снабжался и так недостаточно, осажденные терпели лишения, в случае же взятия Керчи сдача Севастополя становилась делом предрешенным. Потому 11 мая три французских корабля показались вблизи Керчи. Постояв немного в виду города, они ушли. Но на следующий день союзные корабли – уже около двадцати – вошли в Керченский залив.
День был яркий и солнечный, публика на керченской набережной отчетливо видела, как вражеский флот приближался к береговым батареям и суда его становились на якорь. «Не прошло и часу, как неприятельские суда открыли огонь по батареям, и в начале еще не пристрелявшись, многие снаряды давали перелет через укрепления, ложась в тылу их – на высотах, где собиралась любопытная публика», – вспоминал очевидец событий. Одновременно с бомбардировкой батарей неприятель начал высадку 12-тысячного десанта на берегу Камыш-Бурунской бухты, лежащей в четырех верстах к западу от русских укреплений, с тем, чтобы обойти город с тыла. Именно в этот момент в комнату Леонтьева в 12 верстах от происходящих событий вбежал его денщик Трофимов, крича: