Утром её разбудил холодный поток воздуха. Он как будто касался её лица. Старый дом был полон внезапных сквозняков. Настя открыла глаза. В комнате полумрак, закрыты ставни. Она села на кровати.
Баба Нина лежала в своей постели. Её лицо было бледным и неподвижным. Рядом на стуле сидела женщина. Незнакомка была одета в чёрное монашеское одеяние, скрывающее всю её фигуру. Лицо монахини было неестественно белым и казалось выточенным из камня. Резкие морщины были неподвижны, уголки губ скорбно опущены. Монахиня смотрела на Настю тёмными глазами, и от этого взгляда хотелось бежать.
— Что случилось? Кто вы? — спросила Настя. — Вы к бабе Нине?
— Померла баба Нина, — низким гулким голосом ответила монахиня.
— Как померла? Почему? А как же учёба? Как же дар? Мы же договорились… — растерянно спрашивала Настя, проваливаясь в бездну отчаяния. Всё оказалось напрасно: и её поездка в эту глушь, и глупая надежда на чудо.
Монахиня молчала. Смотрела на Настю не моргая, лицо её было неподвижным. Как будто ждала чего-то. Настя спустилась с кровати, стала одеваться.
— А вы отпевать, наверное, пришли? — спросила она и удивилась своему же вопросу. Разве ведьм отпевают? — Сквозит как. Дверь, что ли, открыта? Мне, наверное, надо остаться и помочь вам? Родственники у неё были? Сообщить надо.
— Ступай, — ответила монахиня. — Своё дело ты уже сделала.
— Какое дело? — удивилась Настя.
— Ступай, — повторила монахиня.
Настя послушно оделась и вышла из спальни. В приёмной комнате на столе лежала пачка денег, перевязанная лентой. Рядом белел тетрадный лист, исписанный мелким почерком. Настя не решилась прочесть записку. В доме было тихо и жутко.
В прихожей Настя надела куртку и толкнула входную дверь. Дверь оказалась заперта на щеколду. Значит, гостья вошла и заперла дверь? А как вошла? Настя хотела было вернуться в комнату, но передумала. Какая разница, как вошла монахиня? Как теперь спасать свою жизнь, вот в чём был главный вопрос. Дома ей придётся расплачиваться за свой обман, и Настя не знала, как ей выпутываться из ситуации, в которую она сама себя загнала. А ведь жизнь только начинала складываться.