Где-то далеко, над самым центром города небо разрывалось на части молниями. Гром докатывался до нас намного позже. Но и здесь на окраине, практически в пригороде, воздух был наполнен предчувствием дождя - ветер взвихривал песок, которым Логвинов засыпал двор, пробегал по кронам деревьев - за забором с одной стороны от дома росла целая аллея берез и тополей. Было тепло, но уже чувствовалась свежесть приближающейся грозы. А в траве посреди двора, видимо, оставленной Пашкой для детских игр, громко стрекотали сверчки.
Ася протиснулась сбоку, выглянула тоже.
- Вот это да-а! - протянула восторженно. - А давай на крылечке посидим?
- Холодно ведь. Да и спать тебе, наверное, пора! Только ведь плохо было, только скорая спасала!
- Я что ребенок? Я и так проспала неделю! - ответила обиженно. - Ну, давай! Немножечко! Я сейчас хорошо себя чувствую!
Поднятое ко мне абсолютно белое в темноте ее лицо, и этот по-детски умоляющий тон, снова ввели меня в ступор. Я подумал, что она еще совсем молода - сколько ей? Двадцать? Двадцать два? И мне нельзя реагировать так по-взрослому на нее, девчонку! Мне вообще ничего в отношении нее нельзя! И, наверное, нужно было настоять на своем решении. Но я не смог не уступить, потому что она, не понимая, скорее всего, моей на нее странной реакции, не замечая ее, снова схватила за руку и, усевшись на верхнюю ступеньку крыльца, потянула меня следом.
- Наверное, над нашим домом громыхает! Мне бы там одной сейчас страшно было ужас как!
Вот о чем думает? Ну точно - девчонка! Не о Марке, не о том, что ее чуть не убили! Радуется, что уехала оттуда потому только, что там гроза, а здесь ее нет! Улыбается даже! А ведь буквально несколько часов назад умереть могла!
- Простудишься, - проворчал, чувствуя себя рядом с ней настоящим стариком.
- А я знаешь о чем думаю? - спросила надрывно как-то, с чувством.
- О чем?
- Вот если бы ты меня не спас, и я умерла бы, то вот этого, - она вскочила зачем-то, раскинула в стороны обе руки, забыв, видимо, про гипс, ойкнула, тут же прижав загипсованную к телу, неожиданно засмеялась, и закружилась, колокольчиком развевая широкий халат. - Вот этого всего! Не увидела бы уже! А я жива! И я вижу!
Последние слова буквально выкрикнула, хохоча, споткнулась или просто от болезни своей потеряла вдруг силы, и я, глазами привыкшими к темноте, да впрочем, темнота здесь была относительная - где-то дальше по улице светил фонарь, у соседей в большом трехэтажном доме метрах в пятидесяти горели окна - успел это увидеть. Сам не понял, как оказался рядом, обхватил за талию и поймал уже у самой земли - испуганную, но все еще смеющуюся! И замер, ощущая, как она - тоненькая, невесомая, сладко пахнущая - всем телом прижимается ко мне.