- Почему не ешь? Очень вкусно! - проговорил неожиданно он, облизывая пальцы.
И я зависла, не донеся до пункта назначения измазанный в клубничном варенье кусочек жареного теста. Проследила за каждым Сашиным пальцем, за тем, как он проводит кончиком языка по подушечкам, не обращая внимания на то, как капает на стол с моего оладушка.
- Что? Что-то не так, Ася?
Язык был быстрее мозга... к сожалению:
- Хочу тебя поцеловать...- ошарашила я его и себя саму...
- Что-о?
Теперь завис он, медленно опустив взгляд с моих глаз на мои же губы. Его глаза прямо-таки ощутимо темнели, и я, такая смелая и решительная, легко сумевшая произнести ЭТО, не могла найти в себе смелости, чтобы взять и сделать то, в чем так запросто призналась ему.
Рассматривала каплю варенья на столешнице барной стойки, по обе стороны от которой мы сидели и чувствовала, как постепенно лицо покрывается краской. Стало неловко и стыдно... Дура! Какая же я дура! Кто за язык тянул? Сидели же, завтракали, все хорошо было... Позорище!
- Извини. Марк как-то сказал, что я всегда говорю то, что думаю. Видимо, так и есть.
Так и не дождавшись какого-либо ответа, встала, схватила свою тарелку и шагнула мимо него к раковине, удивляясь собственной глупости и опустив глаза, чтобы не видеть осуждения в Сашином взгляде.
И не дошла. За руку, за тарелку буквально, была притянута к нему, так и не сдвинувшемуся с места. Я не сильно-то и сопротивлялась, уступив, позволив забрать у себя несчастную посудину и поставить на стол. А потом он медленно, словно давая мне возможность взять свои слова обратно, поднял мою руку и, глядя в глаза, облизал мой палец. Гладким, влажным, горячим языком скользнул по подушечке. Потом второй... еще медленнее...
Внутри меня что-то дрожало и плавилось. Что-то горело и неслось вскачь. Неужели это сердце выкидывает такие фортеля? Неужели это я сейчас протискиваюсь между его ног? Вжимаюсь в него, обхватывая обеими руками, не замечая боли в загипсованной правой? Неужели я, сдавленно застонав, приникаю к Сашиным губам так, будто умру, если не поцелую?
И вчерашнее безумие повторяется снова. Он целует вовсе не ласково, а именно так, как хочу я - сильно, до боли прикусывает мои губы, бьется зубами о мои зубы, стонет вслед за мною то ли от боли, то ли от нереального убийственного желания продолжить, перевести поцелуй во что-то более серьезное...