Толпа торопливо перекрестилась, пронёсся шёпот страха.
Не давая опомниться и начать сопротивляться, монах воткнул в шрам иглу. Не вышло ни капли крови – шрам был глубоким, к тому же вся кровь от стыда прилила к лицу госпожи Бюрх, таким пунцовым оно стало.
- Некровоточащая отметина в виде шестёрки! – закричал монах. – Так только дьявол клеймит своих приспешников! Вот кто виновен во всех бедах! Господи, дай мне сил победить тьму и в этот раз!
Он вытащил иглу и вздел к небу, показывая, как она блестит.
- Самое время молиться о прощении! Ибо вам, простым смертным, будет даровано прощение за то, что вовремя не распознали ведьму, а вот ей уже не миновать огня!
Пламенная речь пошатнула уверенность толпы. Самым ужасным было то, что господин Бюрх стоял как вкопанный, парализованный страхом, и не предпринимал ни малейших попыток защитить супругу.
- И вы это допустите? – шепнула я патеру на ухо. – Вы же всегда защищали достойных жителей Кларана! Сегодня госпожа Бюрх – а завтра примутся за всех приличных и состоятельных! Помните, что случилось в Аррасе?
Патер слышал об этих событиях, хотя прошло уже больше тридцати лет. Семья Бюрх часто вносила щедрые пожертвования. Терять постоянный источник доходов патер не хотел. Подняв руку, он негромко, но так, чтобы все слышали, проговорил:
- Новое испытание!
Госпожа Бюрх вздрогнула, словно пришла в себя. Монах кивнул и начал тщательно выискивать новое место на шраме, чтобы воткнуть иглу. Дрожа всем телом от страха и стыда, господа Бюрх ожидала испытания.
Я пыталась поймать её взгляд. Наконец, она повернула голову. Мы встретились глазами. Так, успокойся, отдай кровь в рану. Всё будет хорошо. Она вскрикнула, когда иголка снова проткнула рубец.
Кровь брызнула, как у свиньи на убое. Похоже, игла попала в крупный сосуд.
- Невиновна! – объявил патер Теодор раньше, чем кто-либо успел что-то сказать.
Доминиканец исподлобья глянул на него и с досадой отпустил юбку госпожи Бюрх. Тотчас её покинуло оцепенение, она со всхлипом устремилась к мужу, испуганно схватившему её в объятия. И вовремя – ноги у госпожи Бюрх подкосились, и та осела прямо на землю.
Монах как ни в чём не бывало вновь взялся за нитку и пошёл дальше.
- Как это остановить? – шепнула я патеру.
- Никак, - ответил тот. – Он не уймётся, он из Базеля. Тамошним дознавателям даже петуха было не лень сжечь…[3]