Зачерпнув воды, поставила ведро и села рядом, касаясь босыми ступнями потока воды. Река всплескивала, заигрывая со мной. Жаль тебя оставлять, дорогая, но придётся.
День моего исчезновения определить было сложно. Всё упиралось в деньги. Полную сумму за снадобье для узника мне всё ещё не заплатили. Пока он примет, пока зелье подействует… Сколько-то ещё времени пройдёт до момента, когда стражники поймут, что он не дышит. Затем осмотр врачом, доклад высшим чинам о смерти узника. Всё может затянуться на неделю. Если начнут разбираться – обнаружат, что останки подозрительно нетленные. А там и до разоблачения недолго. Так, хватит об этом думать.
Рывком подняла ведро. Нечего рассиживать. Нужно ещё много приготовить до моего исчезновения. Тем более что завтра все жители будут заняты. На дознании начнут искать «ведьму» и назначат виновной ту, что не сможет отвертеться. Как противно, что завтра я увижу всё это.
А смотреть придётся. Моё отсутствие будет красноречивее всяких разоблачений.
3. Глава 3. Брат Фома
Утренний звон разносился далеко за пределами посёлка. Светило солнце, запахи весенних цветов крепли в воздухе. Назойливо дребезжащий звук надтреснутого колокола возвещал о начале воскресной службы. Отличный день, чтобы умереть. Надеюсь, это буду не я.
Я успела к самому началу проповеди патера Теодора. Все скамьи уже были заняты достойными жителями Кларана, люд победнее теснился у дверей. Чужих в таком маленьком посёлке видно сразу – я заметила у придела несколько коленопреклонённых фигур в чёрных плащах. Доминиканцы, конечно. Псы господни, как они себя называют. Вот и сюда дошла эта зараза.
Встав у колонны, я опустила глаза. Бедные башмаки, чистое скромное платье из четырёх клиньев, скреплённых шнуровкой, простая, без вышивки, шаль на плечах, вдовий чепец полностью скрывает волосы – само смирение. Придраться определённо не к чему.
Патер Теодор начал с псалма, а затем перешёл к сути сегодняшнего обращения к прихожанам. Он говорил по обыкновению долго, упоминал несчастья, свалившиеся на наш край в последнее время, взывал к смирению и повиновению воли господней. А затем объявил, что всех ждут на площади, поскольку приезд известного разоблачителя ведьм, ученика самого Генрикуса Инститора[1], обязывает к участию абсолютно всех жителей.