На пути Кариму встретился сухой район. Дарительница пропала из
виду, и на несколько километров вперед раскинулась жухлая мертвая
долина. Насколько хватало глаз, справа и слева на ветру колыхались
желтые, песочные, светло-коричневые отростки, колючки цеплялись за
одежду, умоляя увести подальше от гибельного места, чесалась
искусанная мелкими злыми муравьями кожа, умолкла песня жизни. У
сухого ствола Карим остановился: осевший уже земляной гребень ютил
в себе еще одного странника. Вмиг перед могилой что-то метнулось,
волосы на голове Карима стали дыбом, но тотчас все стало тихо и
мирно. Вымерший простор отнял три дня, на четвертый вокруг опять
пестрели колокольчики, молодняк коготника делал робкие попытки
впиться в ноги, а побеги лозы во время десятиминутного перевала
успевали обвиться кольцами вокруг щиколоток на манер кандалов.
Холмы, равнины, озера, утесы, скалы, ручьи, реки, плато, снова
холмы. Спуск с Гинга давно перестал сопрягаться с риском для жизни,
Край Мира плавно перевалил в пологий сход на Большую Землю, а
последняя становилась все ближе и ближе, так, что с розового утеса
Карим различил первое поселение к северу от Гинга: крохотная
деревушка на берегу притока, насчитывающая не больше десятка
построек. На северо-западе – змеиное тело Дарительницы с
несколькими расползающимися в разные стороны хвостами, на
северо-востоке – долгое приволье леса, над которым постоянно висел
желтоватый болезненный туман.
Один день врезался в память Карима особенно четко. Когда
беспорядочное разнообразие зелени сменилось ровными ухоженными
полями, он встретил первых живых людей. Дело происходило
вечером, когда солнце уже село для всего остального мира, но еще
только продолжало прощаться с горой. Карим спрыгнул с последнего
отвеса, размеренным шагом врезался в поля, выискивая место для сна.
Прошел несколько метров и остановился у кромки возделанных земель,
изумленно оглядывая богатые культуры, рожденные Гингом. Высокие
ячменевые посевы не имели ничего общего с горсткой низкорослых
посадок, бившихся за жизнь в Бараде: пышные золотые колоски мерно
покачивались на длинных стеблях-ножках, подрагивая при слабых
порывах, составляя море, в котором недолго и утонуть. Карим шел по
дорожке с двумя накатанными колеями, то и дело останавливаясь,
чтобы еще раз оглядеться.