. От этого, пожалуй, зависело и сохранение режима
[14].
«Секретный доклад» лег в основу хрущевской политики десталинизации и сыграл важную роль в прозрении целых слоев населения, в пробуждении антисталинских настроений у многих бывших поклонников вождя. Правда, Хрущев намеревался ограничиться лишь частичным разоблачением наиболее явных репрессий. В докладе, подготовленном Комиссией по расследованию сталинских преступлений против коммунистов во главе с П.Н. Поспеловым, многие вопросы были намеренно оставлены в тени. Например, из текста следовало, что культ личности начался лишь в 1934 году, а это исключало, в том числе, возможность поставить под сомнение эксцессы коллективизации. Борьба Сталина с оппозиционерами не только осталась за рамками расследования, но и была поставлена ему в заслугу.
Доложить делегатам о «культе личности» решили, несмотря на несогласие Молотова, Кагановича и Ворошилова, на закрытом заседании в конце съезда; докладчиком по решению членов Президиума ЦК должен был выступить сам Хрущев[15]. Доклад вызвал такое потрясение среди участников съезда, что решено было разослать его текст партийным организациям по всей стране, а затем и комсомольским организациям и работникам советского аппарата. С содержанием доклада были также ознакомлены руководители социалистических стран и представители зарубежных коммунистических партий. Неудивительно, что вскоре текст попал в «чужие» руки и через несколько месяцев был опубликован в США[16]. Впоследствии он стал достоянием самиздата, оказав большое влияние на советскую интеллигенцию. Виктор Воронков справедливо назвал 25 февраля 1956 года «точк[ой] отсчета для появления “разномыслия”»[17]: при Сталине, в общем контексте тоталитарного контроля инакомыслящие являли собой редкие исключения и вплоть до 1956 года их деятельность оставалась подпольной. При Хрущеве у людей появилось частное жилищное пространство, что способствовало созданию промежуточной «приватно-публичной сферы», в которой могли развиваться альтернативные дискурсы. А секретный доклад, согласно Воронкову, «стал спусковым крючком механизма, зарождавшего сомнения в безгрешности власти в принципе, и прямым сигналом к инициации критики этой власти»[18].
Однако было бы преувеличением называть это оттепельное «брожение умов» движением сопротивления Советской власти. Секретный доклад являлся «вклад[ом] в дело пробуждения личной совести»