И всё это счастье было для одной меня! И неслось оно ко мне, будь оно неладно, со скоростью, равной скорости дружественных мне ветров, и выяснилось это в течение первых же секунд атаки!
[1] У самцов винторогого козла рога достигают 1,5 м и более. Чем больше у самца рога, тем он привлекательнее для самок.
7. Глава 7
Глава 7
Едва только горгулья бросилась на меня, СВ и ЮЗ сориентировались мгновенно, ветры со свистом сгустились вокруг меня, выхватив буквально из под носа чудовища. Настолько буквально из под носа, что острые рога горгульи, изгибавшиеся по обеим сторонам её акульей пасти и указывающие прямо вперед по направлению её взгляда, зацепили мою ногу, вспоров штанину и прочертив длинную кровавую царапину от колена до ступни.
Ужас и шок сменились злорадным восторгом, когда я увидела, что атаковавшая меня убийца, не сумев преодолеть силу инерции: своей коронованной двурогими вилами каменной башкой неумолимо стремится прямиком в стену, которая ранее была у меня за спиной.
Однако восторг продлился всего мгновение, потому как ровно столько времени прошло с того момента, как я обрадовалась и до того момента, как горгулья своей каменной башкой, мчащейся на скорости ураганного ветра, врезалась в каменную стену замка и устроила замкотрясение…
А замкотрясение оно, как известно, без сопровождения не ходит, а в сопровождающих у него: гул стен, грохот захлопывающихся дверей и окон, дребезг потолочных люстр по всему замку, а также звон разбившихся окон и посуды.
– Тысяча паучьих чорножопых морд! – схватился за голову Эрик. – Прав был отец, когда говорил, дружба с нимфами к добру не приводит! Чтоб этого нимфа с длинными руками… – и принялся отводить душу тем, что начал укрывать этого пока неизвестного нимфа совершенно непереводимым на приличный язык набором отборных ругательств.
– Плю-ууумо! – завопила я во всю мощь моих лёгких, вспомнив о своей кровоточащей ноге. А чего уж тут стесняться? Все в замке всё равно уже на ногах и наверняка дружной толпой ломятся к тронному залу. – Делай, что хочешь, но в эту дверь – никто не должен войти!
Плюмо тут же выпорхнул из моей причёски, бесцеремонно прошёлся острым пером по моей ранке…
– Больно же, изверг! – сквозь зубы прошипела я. Но Плюмо меня уже не слышал, потому что он расписывал дверь заклинанием, следующего содержания: «Quid est enim sanguis meus et litteræ signatæ ipsius Vetito Chentiy, ne quis apertum est usque ad horam constituit expiratus[1]» И снизу шла приписка: «Carolina quinquies iterum alta voce[2]»