– Надо, надо, Сева-úr8, – произнес Лацци, задумчиво теребя переносицу, – только вот, золото русское ваше у нас не в цене, красное оно – не в смысле советское, а в том смысле, что слишком большой процент меди в нем, плохо продается, итальянское – совсем другое дело. Да, ты знаешь, такое, желтого цвета.
– Знаю, Лацци…
Я обменял товар на деньги, воплотив теорию Карла Маркса на практике, правда, по курсу «барата» Лацци, теоретически обоснованному мне, с точки зрения макроэкономического процесса рыночных отношений в отдельно взятой стране.
Выйдя из кабинета Лацци, я застал брата за следующим занятием. Фим удерживал двумя руками разъяренного буфетчика, который отправлял наш балык красной рыбы, вместе с бокалами пива в мусорный бак, стоявший рядом с выходом из кафе, при этом громко и грязно ругаясь. Толпа любопытных зевак, плотным кольцом окружившая Фима, демонстративно выталкивала его из «Буфе».
Первый нападавший стал пациентом травматологии после короткого «хука» Фима. Второй – после моего бокового удара правой ноги в челюсть, который я выполнил круговым движением через стойку бара, едва не задев бармена.
– А что еще оставалось делать?
Драка разделилась на два социалистических лагеря – за русских и против. Бились с величайшим упоением, – вперед, за Родину, бей фашистских сателлитов!
Мы, спиной к спине с каким-то мадьяром, отбивались руками и ногами от нападавших защитников Австро-Венгерской коалиции.
– Ты кто? Hogy hivnak? – Тупо спросил я, отбиваясь от очередного нападавшего по левому краю.
– Имрус Добош, фамилия такая, – по-русски ответил он, – военный я, капитан.
Из кабинета вышел Лацци и утихомирил своих соотечественников, громко крикнув: – Stop! Megáll, majd hívja a rendőrséget!9
Народ потихоньку стал успокаиваться и расходиться по своим местам, ворча себе под угро-финский нос:
– Этим русским все можно, даже приносить в пивной бар свою тухлую, вонючую рыбу ненавистного красного цвета, после которой хочется выбросить все их бокалы в мусорную урну вместе с янтарной пьянящей жидкостью.
Я вышел на крыльцо бара, где уже стояли Имрус и Фим, о чем-то возбужденно разговаривая.
– Ты как себя чувствуешь, брат, у тебя все нормально? – Спросил я, вытирая тыльной стороной ладони вспотевший лоб, – живой?
– Да все нормально, Сева. Чего это они на нас набросились как бешеные собаки? – Выдохнул в темноту ночи Фим, – ну, прямо наци какие-то.