Обвинять Творца для нас – обычное дело. Но если с укоризной к Богу хоть как-то можно согласиться, «потому что тварь покорилась суете не добровольно, но по воле покорившего её» (Рим. 8:20), то с надеждой на авось при всём желании ничего не обходится.
Иосиф Джугашвили был тем человеком и правителем, в политическом лексиконе которого авось отсутствовал абсолютно. Он был самым рациональным прагматиком идеи социального равенства. И главное, знал, что делать, это можно утверждать. Знал ли Сталин, кто виноват, сказать не могу. Да и с исторической точки зрения сие не столь важно. А нам, русским, конечно же, не очень хочется верить в то, что можно быть и без вины виноватыми…
При этом, сравнивая правителей, власть которых приносила пользу большинству, личность Иосифа вызывает больше уважения, нежели персона Ивана Грозного с опричниками. Быть может, в силу того, что по времени Сталин ближе к нам. Правда, и у него были свои опричники, однако участь тех из них, кто не соответствовал идее равенства, была незавидной, чего не скажешь о временах царствования Иоанна. Да и такая фигура, как Александр Меншиков при Петре, в социалистических реалиях была невозможна. Впрочем, справедливости ради замечу, в те времена ничего не знали об идеях Маркса.
Общим местом для режимов Ивана Грозного, Петра I и Сталина была крайняя жестокость, с которой реформаторы воплощали в жизнь те или другие новшества. Этому обстоятельству тоже есть объяснение с точки зрения притчи «О блудном сыне».
Всё новое, передовое в точке наибольшего удаления от Божественного начала превращается не сказать что в полную свою противоположность, но становится, образно говоря, осетриной второй свежести.
Иначе говоря, идея всеобщего равенства, а это действительно так и есть, проживает множество воплощений, принося такие плоды, какие может произрасти наша вера. Я не говорю о прокрустовом ложе равенства, имея в виду, к примеру, поголовную стрижку наголо. Речь идёт именно о социальном равенстве, что и было во времена Советской власти. Хрущёв, к примеру, был сыном шахтёра, землемер третьего разряда Брежнев тоже впоследствии стал генеральным секретарём компартии.
Таланты у всех людей тоже неодинаковые, разнится их интенсивность и направленность, так что о равенстве личностей также не может быть речи. Поэтому я не буду принимать упрёки тех, кто понимает равенство как армейский ранжир, как и не стану доказывать того, что в сталинские времена перед законом мы были равнее всех равных, судя по количеству осуждённых голов высшего командного состава армии, статусных гражданских чиновников и их «оборзевших» родственников.