– С моей стороны, – продолжал Паласар, – упоминание праведного Христа было неуместно рядом с именем аль-Хакима, ведь именно последний, страдая, видимо, от некоторых расстройств душевных и – не исключаю – умственных сил, положил начало жестоким гонениям на иноверцев в мусульманских землях. Гонениям доселе невиданным, которые с тех пор превзошли разве что крестоносцы, гонениям, дошедшим до разрушения иерусалимских храмов и даже до столь низких дел, как погромы кладбищ, чего не происходило ни при крестоносцах, ни при римлянах. Однажды последние, конечно, засыпали Карфаген солью… но прости, я прервал тебя.
Паласар смиренно опустил голову, посчитав свой долг чести на сегодня выполненным.
– На чем я?.. – задумался Мельхиор, неожиданно для себя получивший такую взбучку неведомой для себя историей Халифата. – Короче, этот рок раннего юношеского безумия не тронул Андзора. Его город был небольшим, как и власть, которой он поначалу пользовался. К восемнадцати годам он только и успел, что стравить между собой старых покровителей, стать покровителем новых ставленников и на их силе утвердится в роли единоличного, суверенного, абсолютного деспота. Фраман Радж, хозяин нашего дома, был одним из генералов пятнадцатилетнего Андзора. Пожившему на свете Раджу хватило ума вскоре после заговора удалиться от дел государственных к делам семейным и тем избежать попадания в безжалостные жернова придворных перестановок. Теперь Андзор зрелый муж, политик, играющий в союзные договоры и междоусобные войны, деспот, радеющий о славе своего трона и раздающий земли сторонникам, а Фраман Радж довольствуется положением надима, что значит…
– Сотрапезник, – снова закончил за спутника Паласар. – Мне знакомо положение надимов, которых халифы и шахи приглашают к столу, когда хотят побеседовать об отвлеченных вещах или испросить совета от негосударственных людей, не вовлеченных до нутра кишок в дворцовые интриги. У некоторых правителей я сам имел честь недолго столоваться в этом почетном, но переменчивом статусе, поскольку рассказчики историй и поэты бывают в большой чести у тех, кто покровительствует искусствам и простирает длань презрения художникам слова.
Получив вторую справку, Мельхиор рассказал историю Фраман Раджа, но Паласар сомневался, что очередному успешному воину найдется место в его свитках. Андзор шах хоть и заурядный, но по чину имеет право пополнить его коллекцию деятелей исторических.