– Что ж, уход от вопроса – это в своем роде решение вопроса. Но пойдем! Иначе нам придется встретить полуденный жар на кишащих чернью улицах, а не в более достойном двух мудрых мужей месте.
Дом, из которого они вышли, один из красивейших и почетнейших в городе, располагался невдалеке от шахского дворца и рыночной площади. Мельхиор оказался прав: узкие улицы, окружавшие базарные ряды, были запружены народом, и нестерпимый жар начинал разливаться над городом. К счастью, спутник Паласара отлично освоился в лабиринте переулков и провел их мимо жилых домов, где не было торговли, запряженных ослами телег, назойливых зазывал, прилипчивых лавочников и шумных торгующихся покупателей.
Но улицы кончились, и из тенистой прохлады они нырнули в океан базарной площади, в настоящий шторм гвалта и толчеи. Народ готовился к празднику. Мельхиор не говорил много, он был занят чем-то своим, то ли кого-то выискивая, то ли что-то приглядывая. Мельхиор выискивал людей, которых заметил ранее, людей, которые не были людьми, а лишь надевали, как платье, человеческие лица, но сообщать о поисках Паласару он не торопился. Тем более что пока никого подозрительного на улицах города не было.
С трудом преодолевая суматоху базарного дня, они продирались через площадь. Лепешки и жемчуга, платья и головные уборы, халаты: женские из кисеи и тонких шелков, мужские из тяжелой парчи, украшенные вышивкой пояса, пряности, древности, золотые монеты с головами цезарей и даже невольницы – все добро, если верить продавцам, уходило едва ли не бесплатно, за немыслимо низкие цены, которые, несмотря на столь лестные обещания, следовало сбивать в два, в три, а то и в пять раз против объявленных.
Базар, хоть и поражал шумом, но все же нес отпечаток некой фальшивой потешности и в народе шутливо назывался базар-у-дворца. Такое противопоставление народного и царственного в одном слове люди находили забавным, хотя неместным сложно ухватить подлинную иронию базара-у-дворца.
На дворцовую площадь пускали в основном торговцев благородным товаром: ювелиров, антикваров, продавцов дорогой одежды, кондитеров со сластями и пекарей со снедью. Редко встречались здесь горшечники, шорники или кузнецы. Если и встретишь где седло или уздечку, то это будет китайская, расшитая жемчугами диковинка, а горшок, если и попадется на чьем-то прилавке, то окажется фарфоровой реликвией или погребальной урной, такой древней и дорогой, что хранить в ее расписанных киноварью стенках подобает только мощи праведников. Подкидывая денег страже, иногда пробирались на базар провидцы, лекари и дервиши.