– Дражайшая Марья Семёновна, в вашем молодом возрасте ипохондрия опасна-с, ибо это грозит амбулией.
– Как-то вы всё по-своему… непонятно, нельзя ли по-простому сказать?
– Отчего-с нельзя, можно. Мы, доктора, для того и приставлены-с, чтобы лечить-с… да только лучше упредить-с возможную болезнь. Я имел ввиду-с чрезмерное… э-э… употребление пищи от скуки-с.
– Ах, Модест Петрович, – вздохнула помещица, – с детьми фрау Марта, супруг постоянно занят… скучно.
– Э-э, матушка, уж послушайте старика: чаще бывайте-с на воздухе. Воздух чудо как свеж и чист… да хотя бы во дворе-с.
– Пожалуй, вы правы… дневной моцион не помешает.
И помещица стала совершать ежедневные прогулки по двору, а то и в повозке в степь по крепкому ещё снегу, иногда беря с собой детей и ворчливую фрау Марту.
– Was ist das? – недовольно ворчала она, размещая своё многопудовое тело в повозке. – Das konnte nicht in den Hof zu einem Spaziergang gewesen?21
В ответ Мария Семёновна декламировала Пушкина:
Скользя по утреннему снегу,
Друг милый, предадимся бегу
Нетерпеливого коня.
И посетим поля пустые,
Леса, недавно столь густые,
И берег, милый для меня.
– Sie, Russian, seltsame Menschen… und Puschkin Ihren seltsam. Welch ein Vergnügen, die leeren Felder zu besuchen? Anstatt etwas zu tun, das leer Genüsse22, – парировала гувернантка.
– Ah, Frau Martha, Sie, die Deutschen, zu Rational, und die Seele Sie auch zu Rational. Dieser Rationalismus eines tages werden Sie ruinieren23.
Посмотрев на неказистую фигуру гувернантки в повозке, Мария Семёновна весело расхохоталась, за ней рассмеялись и дети, вызвав новое неудовольствие немки. Во время поездки она только и делала, что беспрестанно ворчала:
– Schnee eintönig Steppe…nackte Wald – was für ein Vergnügen, wie eine Landschaft zu sehen? Die Sehnsucht24…
– Тоска? – удивилась Мария Семёновна. – А мне весело… правда, детки? Вам весело?
– Плавда, мама, – поддержал Сева.
Такие поездки, да прогулки во дворе давали бодрый заряд в однообразной сельской жизни.
Но как-то раз она, забывшись в хлопотах, вышла на моцион во двор только ввечеру. И, проходя мимо флигеля, где жила прислуга, с удивлением услышала… немецкую речь: мужской голос читал что-то из Гёте.
Донельзя удивлённая, она вошла во флигель, чем поразила обитателей – как, сама барыня пожаловать изволили?! Нешто провинился кто?!