Дрожь поджилочная! Дрожь сухожильная! Страх праздновал полную победу над божьей тварью, носящую по паспорту фамилию Изумрудов. Но это был не тот развлекательно-экранный или книжный страх, к которому тянутся люди в жажде острых душераздирающих ощущений: от вскриков и зажмуриваний и до волнообразных приступов смеси испуга, жалости, ярости и тошноты. Это был другой страх. Жуткий, неподдающийся идентификации и в то же время кажущийся настолько близким и родственным.
«Вот! Вот она, оживляющая сила! Именно она и нужна для полноценной жизни. Такая! Страшная! Странная! Рождающаяся из ничего! Несущаяся из мрака, впивающаяся в тебя вместе с очарованием всепоглощающего страха… Эта прекрасная неизбежность! Я так ждал именно этого!..» Внутри все клокотало и бурлило. Казалось, что каждый даже маломальский сосудик в теле раздувается подобно пожарному шлангу, напрягается и гулко вибрирует от хлынувшей в кровь доселе невиданной энергии. Изумрудову даже слышался характерный шум внутреннего стока-водопада. Эта загадочная жидкость проваливалась под огромным давлением прямо в сердце, затем, облегчившись, – оставив здесь свои таинственные компоненты, заставляющие главный управляющий кровью орган натужно молотить на бешеных оборотах, – уже вольно и размеренно разливалась по оживающему телу.
Страх внезапно исчез, и на смену ему пришел, появился, возник и вырос до невероятных размеров ворох разноцветных мыслей. «Ученье – свет! Но знание несет беспросветная чернота! Вот как сейчас! Наслаждение знанием через страх!»
Изумрудов только сейчас понял, что стоит на коленях в темном пустынном подземном переходе. Стены подземелья моментально раздвинулись и обозначили светлеющий впереди выход во внешний наземный мир. Он уверенно поднялся на вмиг окрепшие ноги, размашисто отряхнул испачканные штанины и помчался навстречу своей уже «апгрейденной» жизни. Откуда-то сверху раздавался размеренный умиротворяющий бой бубнов, в то же время снизу кто-то долбил в истеричные неистовые барабаны. В спешке человек и не заметил, что на заснеженных ступенях подъема на поверхность мощно отпечаталась твердая поступь огромного матерого пса. В общем-то, никто из случайных прохожих уже бы и не успел обратить внимания на эту параллель следовых дорожек, поскольку крупные белые хлопья, валящиеся с небес, мягко грунтовали все огрехи уходящей в небытие картины реальности, готовя чистый белоснежный холст для новых штрихов и расцветий. Только тускло-меланхоличные звезды машинально зафиксировали этот факт, но им как всегда было все равно.